Я — доисторический берендей, бедный и бледный дед: бред идей обуревает меня.
Когда демиург халтурит тухлый мир, тремор рук выдаёт его с головой, но, в дрёме, воя, вновь освоит он важную новь ваяния.
А вы там, кстати, не очень! Он, между прочим, сказал мне: не стой на ветру, и тру́бы трухлявую песнь задудели.
Печень печенега-негра, неграмотного громилы, мило булькала в клубах и бубах, где булкой заедали медали глазурные амурные мурлы́ки, лыка вязкого не вязавшие, но давшие и многое, и многим многоногим и многоголосым голо- и головож*пым мохнатым головотяпам своим.
Пост Ивана на постое постоянно плотоядно пестовал пистонами трудных перестарков, сперматозоидов-переростков и патриотически пердящих произносителей речовок.
И хоть кулебяка и в Туле не бяка, хоть любые глупости втуне — глюк, прости! — в бане, всё же негоже так... — А как? — Да чтоб семеро в движении до самоустрашения довели себя, а доисторические берендеи, щеками и прочими частями зарделись и щёлкали камушки, и шелка смыкались над их кочевьями, печеньями хрумкаясь громко и хрупко.
У вождя засорилась какашкой трубка, он и вывалил всё в мавзолей, мозоле́й не жалея, и залей теперь, падло, попробуй баландой под самый поддых тех, или, скажем, иных забулдыг неутешных и неугомонных...
Где вы, урки демиурги? Догони, брат дегенерат, деву на торе*, где, в санатории, трое при торе** и в кипе нагло и наголо выбрили добрую хиппи (в клипе).
Дык трындит калория мунди... Глобус? А на нём МУР — где? Чувствую в себе мужика намерения, что ли музы́кой навеяло...
Вроде бы всё, но негоже верлибры заканчивать рифмой. Я теперь скрипка, и гриф мой — толков: держит струны зубами колков, и по роже моей каждый может видеть и слышать звоны моих бубей. Хоть убей, не могу закончить!..
___________________________________________________
* Тор — геометрическая фигура, гомотопная бублику
** Тора — священная книга иудеев.