Высоко летал мой отец: летал соколом с помощью соколиного зелья. Зелье то унаследовал от своего деда. Летал так не для забавы: высматривал врагов, чтобы упредить их. Дважды летал через солнце, сгорая и на земле возрождаясь, и не было другого пути, так он ослеплял вражьи глаза.
Но на третий раз погиб, зная, что третий раз не соберётся живым из развеянного пепла: враги взяли в плен, окружив нас численной силой в десятки раз большей. Я помню это время, отец решил все быстро, пришел лишь попрощаться к матери. У него было много жен и много детей, но самая способная была я. Исподволь он мне передавал все знания, и последним было его слово, которое я передала только моим потомкам. Он был немолод, но погибать не хочет никто. Он сгорел в солнце, уведя за собой врагов, зачаровал их подлитым в брагу зельем, заманив песней, и затем ослепив жуткой вспышкой. Врагов добивали без жалости, жгли их трупы и поминали отца ещё очень долго.
С тех пор несколько соколов над нашим краем летает всегда. Соколиное зелье готовила я, а теперь моя дочь.
Племени нужны силы жрецов. Все это знают. Знали всегда.
Вожди всегда приходили за советами к нам, а мы делали все, что в наших силах. В ответ мы свою помощь от вождей получаем. Без этого нельзя.
Есть злые зелия, злые чары, что должны быть опробованы. Да и добрые тоже: кто заранее узнает, доброе зелье или злое, или со всячиной. Так лук и стрелы новые сперва пробуют в чистом поле и в дальнем лесу: далеко ли бьет лук, прямо ли летят в цель стрелы.
Нам, чтобы проверить волшебство, зелья, тайные и явные, нужны пленники. Племя воюет. Чаще отражают нападения, сами нападать не хотят: не одобряют это предки. Бывают пленники, которых только убивать: в рабы они не годятся. Вот такие попадают ко мне. Вождь приставляет к ним стражу. Мы их потом, кормим, да и вливаем в горшки и плошки зелья, дымом курим и слова сильные говорим. Смотрим, что получается.
Много из полученных знаний таковы, что погубить могут недуром, походя, такие я не обнародую. Вот станет мне плохеть, передам самой сильной моей заменительнице. Уж она сама немолода, но не так, как я - мне во внучки годится.
Есть зелья, что только воинам нужны: передаю их одно за другим, как их готовить, если будет грозное время, и передам только мужчинам, магией мною обученным. Вот с этим медлить нельзя, могут напасть внезапно. Сегодня позову очередной раз к себе троих старших - с голоса, из рук тайное знание отдавать.
Там и немного самой останется. Вещи-то почти все розданы.
Себе почти ничего не оставила, только личное, только другим несподручное.
А успею - так передам, как с давно умершими родителями разговаривать, как к ним приходить и от них возвращаться. Опасное это знание: можно не вернуться.
А как совсем меня мои дорогие позовут, песню последнюю передам, как туда, уходить, чтобы знали, что дочка к ним идёт, чтобы медом встречали, а здесь бы медом провожали. Буду ее петь, сколько силы хватает, а как лишусь сил, будут мне петь правнуки, так и заучат песню.
Это будет моя колыбельная мне самой - последняя на этом свете.
Так делали все, кто был главной жрицей моего рода до меня, и так будут делать после меня, и навеки так будет - пока горит Солнце на небе, пока Луна во полуночи ходит!
И покажу им на порошок, припрятанный, для себя приготовленный давно и смолой в горшке залитый: разбить тот горшок и мне на язык посыпать. Мне легче будет к родителям уйти. Там одна щепотка... И как ее делать и из какой травы, тоже уже сказала я, самой надёжной из учениц, все той же. Будет она жрицей после меня. Пока жива я, волшба слушает мои приказания и хоть делают всё - или почти всё - мои ученики, но волшба живёт у меня в груди.
Моя преемница получит ее, как я последний выдох сделаю, с выдохом уйдёт к ней... и будет с ней уж до ее смерти.
А когда-нибудь у праправнуков моих родится девочка, и будет она точно такая, как я, хотя этого никто уж не поймет наверняка: уже теперь не помнят меня в детские годы. Будет думать, как я, и смеяться, как я, и плясать, как в молодости я, колдовать будет, как я. Будет непременно.
21.03.2020