Неважно, где и с кем текла беседа,
Но это было встречей двух миров.
Был в ходе монастырского обеда
Радушен настоятель, но суров:
«Зачем, скажи, ты со стези греховной
Пожаловал в наш набожный покой?
Ты почитаем там, в миру, верховный.
У нашей братии другой святой».
«Ответь, монах, в чём назначенье власти?
Я бьюсь над этим уже много лет.
Не выпускать наружу злые страсти,
Везде пиарить свой авторитет?
Иль отчуждать несметные богатства
И ставить их под собственный контроль?
Царить, не допуская панибратства?
Иль нации отца примерить роль?»
«Мы, сын мой неприкаянно заблудший,
Находимся на разных полюсах.
Ты убеждён, что ты на свете лучший,
Мы хвалим Бога, что на небесах.
Ты вкусно ешь и тешишься в веселье,
А наша жизнь нелёгкая проста –
В молитве и затворничестве в келье,
И строгом соблюдении поста.
Но на тебе ответственность большая,
Которой ты и сам уже не рад.
Скажи, меня к беседе приглашая,
Хотел ты расспросить про рай и ад?»
«Да я, отец, хоть, вроде и крещёный,
В загробную не сильно верю масть.
Ты мне ответь, я буду ли прощённый
После того, как я покину власть?»
«А ты спроси себя, ты был участлив
К народа скорби, обнищанью масс?
Простой мужик с тобою был ли счастлив?
Как при тебе жирел имущий класс?
И шло ли население на убыль,
Заводы и наделы – под распил?
Как долго обесценивался рубль,
И, чертыхаясь, трезвенник запил?
Мы, хоть за монастырскою стеною,
Но слышим все мольбы и громкий плач.
Уродов подобрал рулить страною
Уж не один предатель и палач…»
«Окстись, блаженный, что ты понимаешь?
И прикуси-ка длинный свой язык.
Иных уж нет, которых поминаешь,
А те далече в ссылке горемык.
Но я-то не про то тебя пытаю.
Какая будет слава обо мне?
Что я ещё при жизни испытаю?
И буду ли виновен я в войне?»
«Война уже идёт на истребленье,
Фашисты так не нанесли урон.
Как будут поминать твоё правленье?
А встань-ка на колени у икон.
Прозришь себя, как витязь на распутье –
Покайся и дорогу выбирай.
Проникнешься Помазанника сутью –
Грехи отмолишь и увидишь рай.
А если, уповая на гордыню,
Ты будешь дальше править, как в бреду –
И землю превратишь свою в пустыню,
И вечно будешь сам гореть в аду».
«Смотрю, тебе не ведомо смущенье,
Ты дерзок, настоятель, и упрям.
Благоразумней попросить прощенья,
А не грозить крамолой королям.
Вот я могу призвать купцов мясистых
Скомандовать дать денег в твой приход.
А помнишь про террор при атеистах,
Когда пускали братию в расход?»
«Да будет шаг любой твой во спасенье.
Не делай то, что совесть запретит.
Прости меня в святое воскресенье.
Ну, а тебя… Тебя пусть Бог простит».
1.03.2020