(Николай Гумилев)
Захарушка Дурачок принадлежал к древнему российскому дворянскому роду Дурачков. А был ведь ещё и поповский род Дурачков. Но поповский род был из Костромской губернии, а дворянский из Тверской. Основателем дворянского рода Дурачков Тверских был Иванушка Дурачок. Годы жизни его не известны, но достоверно ведомо, что он служил шутом у князя Ивана Калиты, за что и получил такое прозвище, что стало потом дворянской фамилией, коей потомки немало гордились. После успехов на шутовском поприще Иванушка Дурачок служил сборщиком дани для хана Золотой Орды. На сей должности он немало отличился и разбогател, за что Иван Калита наградил его титулом боярина. Столбовыми дворянами Дурачки стали во времена Иоана IV Грозного. Василий Дурачок служил опричником и немало был царём обласкан за верную службу во время усмирения непокорного царю Великого Новгорода. Василию Дурачку были дарованы земли и холопы в изрядном количестве не только в Тверской земле, но и в Рязанской, и в Муромской. Во времена Бориса Годунова был известен Степан Дурачок, что кроме прочего разбогател, продавая пеньку для казённых нужд. В смутное время он поддержал самозванца Гришку Отрепьева, но вовремя укрылся во время междоусобицы, а потом удачно переметнулся на сторону Романовых, за что и получил награду немалую. При дворе Алексея Тишайшего служил виночерпием Гаврила Дурачок. Царь ему даровал шубу соболиную со своего плеча и женил на Василисе Мудохе из вологодских бояр. При дворе Петра III служил гвардейский капитан Алексей Дурачок. Он получил почётную должность хранителя царских винных погребов. При Екатерине он впал в немилость, но был прощён и отправлен послом в Гишпанию. Говорят, что там он усердствовал в делах любовных, захворал на хранцузскую болезнь и помер преждевременно. Впрочем, ещё до сей оказии он успел обрюхатить девицу Анастасию Толстозадову, на коей его заставили жениться, так что род Дурачков не прервался. Во времена правления Николая I известен был Лев Петрович Дурачок. Он дослужился до полковника, участвовал в Крымской компании. Известен стал после боя на реке Альма, когда он, командуя артиллерией, перепутал свои полки с неприятельскими и приказал их обстреливать. Впрочем, сию ошибку ему простили и по окончании войны даже наградили орденом святой Анны второй степени. Во времена Николая II семейство Дурачков обеднело. Причиной тому был несносный характер тайного советника Дениса Гавриловича Дурачка. Он был большим любителей карточной игры и кутежей. И всё состояние и все имения промотал. Во время германской войны он страдал душевной болезнью, поэтому от службы ратной был освобождён. Октябрьский переворот он приветствовал и пошёл служить в ЧК. На сей службе он сделал карьеру и дослужился до генерала НКВД. Сын и внук его пошли по стопам родителя и деда, но высот особых не достигли, по причине злоупотребления хмельными напитками, что начальством не приветствовалось. Это, так сказать, родословная.
О рождении нашего героя – Захарушки Дурочка толкуют разное. Одни говорят, что он родился в деревне Бухалово Кировский области, другие, что в посёлке городского типа Большие Недоумки Хабаровского края, где отец его служил начальником исправительного учреждения – лагеря общего режима. В детстве он болел слабоумием и его считали умственно отсталым, впрочем, благодаря усилиям медиков умственные его способности к юношеству весьма улучшились. Сохранилось даже письмо его покровителя Вальдемара Дорогина, отрывок из которого стоит привести в нашем повествовании: «…Если Захарушка, так сказать, человек полноценный, и в голове у него всё на месте, то почему бы ему не пройти шаг за шагом тот же путь, какой прошёл его дед и отец на службе Советскому Союзу? Если же мы чувствуем, что он повреждён и телом и душой, то не следует давать повод для насмешек над ним тем людям, которые привыкли хихикать и потешаться над вещами такого рода…»
При его рождении было немало знамений, указующих на то, что ему суждена высшая власть. Так, в час его рождения на одну из башен кремля сел орёл невиданных размеров и громко прокричал. А под Ленинградом упало огромноё дерево, а потом само по себе поднялось и стало на место. В народе под влиянием сих знамений поползли упорные слухи, что природа в сей день дала русскому народу царя – о грядущем появлении в мире Лугандонии и её вождей никто даже помыслить тогда не мог. Верховный Совет СССР так был напуган этими слухами, что даже запретил отдельным постановлением вскармливать матерям детей, рождённых в этот день. Впрочем, это постановление никто не выполнял, ибо каждый родитель надеялся, что знамение относится именно к его чаду. В детстве и юности было ему ещё несколько знамений, суливших великую власть. Так однажды он с братом Василием встретил цыганку, напросившуюся им погадать. Брату она нагадала великое и славное будущее. Захарушка долго отнекивался и стыдился, ибо все его тогда считали умственно отсталым – не хотел лишний раз позориться. Но потом согласился. И когда цыганка только начала гадать, тут же упала перед ним ниц как перед царём. В юности во время пикника на природе бродячая собака как-то принесла ему человеческую руку и положила перед ним – это сочли знаком будущей власти.
Необходимо сказать, что родители его никогда не верили в сколько-нибудь успешное будущее их чада. Говорят, когда Захарушка родился, отец его услышав об этом весть воскликнул: «Что может хорошего родится от меня и Машки, кроме горя и несчастья для всего человечества!» Тем не менее, о будущем своего отрока он позаботился: Захарушка, будучи не совсем здоров душевно, вступить в высшее учебное заведение не мог. Отец устроил его в военное училище по знакомству, надеясь, что хоть на военном поприще у него хватит ума для усердия, которое всё превозможет.
После окончания военного училища служба у него не складывалась по причине чрезмерного увлечения хмельными напитками. Товарищи по службе называли даже его не Захарушкой, а Бухарушкой, не Дурачком, а Синячком. Так бы он, может быть, и спился бы потихоньку, остался бы Бухарушкой Синячком, кабы не случись война. Править Лугандонией и командовать войском сей страны доселе невиданной, отправил его без лишних разговоров его покровитель – Вальдемар Дорогин, который приказал своим подчинённым: «Найдите мне срочно какого-нибудь отчаянного офицера командовать Лугандонией!» Захарушка как раз в пьяном виде околачивался на плацу, его взяли под белые ручки у усадили в бронированный «Мерседес» и повезли в новообразованную Лугандонию. Сам Захарушка с ужасом думал, что его везут или на гауптвахту или на расстрел, да и остальные смотрели ему вслед с жалостью, думая, что его везут на казнь. Но поняв в чём дело, он по быстрому принял у солдат Лугандонии присягу на верность и пообещал каждому ящик водки.
Утвердившись во власти он рано обнаружил свой свирепый нрав. Когда к нему подводили арестованного или пленного он просто тыкал в него пальцем и кричал: «Ты должен умереть!» Многих заключённых и пленных он пытал самолично, а когда кто-то не выдерживая мук, просил наконец: «Убейте меня!», что бы положить конец страданиям, Захарушка восклицал: «Я тебя ещё не простил!» На казнях он присутствовал самолично и требовал: «Убивайте его медленно, пусть чувствует, что умирает!» Как-то секретарь доложил ему, что народ Лугандонии его ненавидит, на что Захарушка Дурачок ответил: «Пусть ненавидят, ниш бы боялись!» Таланта военачальника и полководца у него не было: порой посылал он солдат на верную и бессмысленную смерть. Хотя к солдатам на публике он относился ласково – называл их не «воины», а мягче – «соратники». Как то он послал очередной батальон на верную смерть, солдаты прощались с ним криками: «Идущие на смерть приветствуют тебя, командир!» Он воскликнул: «А может и нет!» Тогда солдаты отказались идти в бой, мотивирую тем, что вождь Лугандонии приказ отменил. Ему пришлось чуть ли не на коленях самолично упрашивать солдат.
Любил он самолично править суд и военный трибунал, хотя в деле сим проявил крайнюю глупость. Однажды в суде дело шло о подделке завещания, кто-то из зала воскликнул: «Да за это надо руки отрубить!» Тогда он тут же приказал принести плаху и позвать палача. На поприще государственного деятеля он чаще вызывал недоумение или даже смех, чем понимание. Так, он издал отдельный указ запрещающий испускать ветра во время торжественных обедов и во время торжеств по случаю государственных праздников. Все его попрекали недалёким умом и даже глупостью, но это не совсем так: в юности науками он занимался прилежно, особенно историей КПСС, а в зрелом возрасте написал даже книгу «История удмуртов». Но во время презентации книги случился конфуз: когда Захарушка читал избранные главы из книги на публичном собрании, под кем-то из присутствующих поломался стул и он с грохотом упал. Это вызвало не только смех в зале, но и смех самого докладчика, и он не мог читать далее, всё время вспоминал падение этого слушателя и заливался смехом.
Зрелища для народа он устраивал разные: особенно любил устраивать военные парады. Для депутатов Верховного Совета Лугандонии он выделил отдельные зрительские места, дабы не смущать народ. Пиры он устраивал частые и богатые, пригласив как можно больше своих новых друзей. В приметы и суеверия он не верил. Даже когда, приехав в Лугандонию, он, выходя из бронированного «Мерседеса» упал, он обернул сей зловещий знак в шутку: «Ты в моих руках, Лугандония!» Сильнее всего в нём была недоверчивость и трусость. Даже в первые дня правления, когда ещё не обнаружилась его жестокость и свирепый нрав и многие в Лугандонии на него взирали с надеждой, он появлялся только в окружении до зубов вооружённых головорезов. Если и допускал кого к себе на совещание или для беседы, то только после тщательного обыска. А ложный слух о каком-то заговоре привёл его в такой ужас, что он и впрямь хотел отречься от власти.
Подвержен он был постыдной похоти и сладострастию, как к женщинам, так и к людям мужеского пола. Сладострастие его порой переходило все границы приличия. Так в своей резиденции он имел особые тайные комнаты, где перед ним совокуплялись по трое молодые люди обоего полу, подогревая его гаснущую с годами страсть. Страстью он пылал даже к мальчикам самого нежного возраста. Так во время празднования Дня Лугандонии его возбудил вид двух пионеров, которые несли флаг. Он тут же завёл их за трибуны и растлил. А когда они начали попрекать друг друга в разврате приказал переломать им ноги.
Во времена его правления народ Лугандонии и армия сей страны страдали от беспробудного пьянства. Он решил пьянство в Лугандонии искоренить: виноградники вырубить, самогоноварение запретить, самогонные аппараты конфисковать. Но указ сей до конца воплотить в жизнь он не решился. В народе эти меры вызвали крайнее негодование, появились даже подмётные письма со стишками:
«Как не грызи виноградник, козёл,
А вина ещё хватит - для заклания,
Когда в жертву тебя принесут!»
Из Юзовки – столицы Лугандонии Захарушка Дурачок изгнал философов, мимов, комиков, физиков, считая их искусство вредным для народа, а также иудеев, зороастрийцев и прочих приверженцев различных суеверий. Из различных искусств, кроме кино, он любил народные сказки и даже держал при себе бывшего профессора, который рассказывал и толковал ему сказки. Ему он любил докучать разными вопросами: «А как звали внучку деда Мазая? А какая была девичья фамилия бабки, которая испекла колобок?» И прочие вопросы, на которые профессор находил ответы с трудом.
С годами свирепость и лютый нрав Захарушки Дурачка только возрастали. Многих людей он приказал расстрелять без суда и следствия при малейших подозрениях в нелояльности, многих бывших друзей он приказал убить по ничтожному поводу – всюду ему мерещился заговор, иногда он приказывал убить того или иного своего офицера если они не могли поделить деньги, или он подозревал, что тот некоторую сумму оставил себе. Так своего бывшего друга Пашку Патефона он приказал убить, положив ему в лифт бомбу, а потом на его похоронах притворно скорбел и плакал. Как то он пропал из Юзовки, уехав в неизвестном направлении, его окружение не знало, что и думать. А потом он появился в районе Тореза и на вопросы отвечал: «Скоро я опять в Юзовке появлюсь, а со мной буде вот кто!» - и похлопывал по автомату Калашникова.
Многим полевым командирам сепаров его кровавые и жестокие чудачества так надоели, что заговор созрел как то сам собой. В день его смерти было немало зловещих знамений. Так за три дня до его смерти в статую Ленина ударила молния, в ночь перед его убийством было столько молний, что он проснувшись воскликнул в сердцах: «Да пусть разит кого хочет!» Говорят, что за день до его смерти на здание театра в Юзовке села ворона и прокричала человеческим голосом: «Будет ужо хорошо!» Тут же нашлись толкователи, которые говорили: «Ворона не могла сказать – вам уже хорошо!» Говорят также, что один старый бомж предвещал Захарушке насильственную смерть на майские праздники. По пути в свою резиденцию на торжественное совещание по поводу Первого Мая Захарушка встретил на улице этого бомжа:
- Ну, что, майские праздники наступили, а я ещё жив!
- Наступили, да не прошли!
Заговорщики, зная, что всех будут обыскивать и с оружием не пускать, решили его убить пластмассовыми ножами. Знаком для действия должен был подать полевой командир Крыса словами: «Давайте в честь праздника выпьем за шахтёров Лугандонии!» Первым удар нанёс Колян, которого Захарушка считал своим сыном. Получив удар ножём под рёбра и увидев направленные на себя разбитые бутылки и рюмки Захарушка воскликнул: «И ты тоже, Колян, дитя моё?!» - и упал на пол. Все кинулись добивать его с криками: «Бей ещё!» и остановились только тогда, когда тело уже с трудом можно было узнать. Смерть его долго скрывали от народа Лугандонии, приносили обеты за его здоровье, будто он был болен, приводили в резиденцию клоунов, будто бы он хотел развлечься, а тем временем тело его держали в холодильнике. Потом всё же похоронили его с почестью, подобающей правителю Лугандонии.
2015
P.S. События, описанные в этом рассказе есть плод фантазии автора и не имеют никакого отношения к действительности. Совпадения с реальными людьми случайны.