И всё-таки. Осмелюсь высказать кое-какие воспоминания и дорисовать портрет – пусть для историков грядущего. Ибо нынче мало кто его вспоминает – его – державного мужа, избранника народа. Многие вообще хотят предать его забвению. А зря. Каждый правитель интересен, ибо эпоха отражается в нём как в зеркале.
Я помню его школьником. Учился он в нашем классе обычной костромской школы (ныне навсегда закрытой) с десятилетнего возраста. Помню его лысую голову, которая возвышалась и крутилась над третьей партой, помню учителя географии Стеозора Марковича Теплостанова, который любил щёлкать пальцем по этой лысой голове цвета мрамора на закате, а иногда не только пальцем, но и указкой слегка ударял по этому шару, который лоснился в душном школьном воздухе, и при этом учитель науки о Земле восклицал: «Ах ты глобус китайский!» Почему его приплюснутая и слегка прыщавая лысина напоминала ему глобус – Бог весть. Никаких материков на ней не было. Хотя как-то Ваня (назову его Ваня, ибо в те далёкие времена никто даже подумать не мог, что этому замухрышке и чмошнику суждено стать президентом России), когда он уснул на уроке красноречия, ему товарищи по учёбе нарисовали на лысой голове очертания Америки и Евразии синим маркером. Но это было намного позже, когда Стеозор Маркович уже умер, отравившись одеколоном. Ходили по Саратову упорные слухи, что Иван Иванович Гриботропов полысел ещё в детстве от передозировки клеозонида – популярного среди подростков в годы его детства наркотика. Но это неправда. Это у него наследственное. Его папаша тоже облысел в детстве будучи едва семи лет от роду. И мама у него тоже была лысой со времён отрочества. В школе, а потом в полицейской академии Ваньку (извините, Ивана Ивановича) дразнили Лысым и рисовали на него на стенах обидные карикатуры, на коих изображали лысого мужичка с огромным хозяйством, волочащимся по земле.
Учился Ваня плохо, но были предметы, которые он просто обожал – это схоластика, логика и чистописание. Закон Божий он прогуливал регулярно, за что был неоднократно бит розгами отцом Фёдором – старым бородатым монахом-расстригой. С товарищами Ваня общался мало, был замкнут и неразговорчив. Даже когда его звали на перерыве нюхнуть ацетона – отнекивался, мол, от ацетона он становится слишком сентиментален. В регби на физкультуре он тоже играть не любил, даже тогда, когда ему подарили форму ясно-синего цвета. Дружил он только с Серёжкой Люборуковым. Дружил яро, неистово. Молва приписывала им юношескую большую и чистую гомосексуальную любовь, но я в этом сомневаюсь. В компаниях, где любил тусовать Серёжка в своём пятнистом пиджаке Ваня любил рассказывать похабные анекдоты про Наполеона Бонапарта, что порой вызывало смех – вовсе не из-за содержания анектотца, а из-за манеры изложения.
Чем он занимался после школы (которую окончил худосочно, но не отвратно) – я не знаю. Официальные биографы писали, что учился он в Астраханском метафизическом университете имени Петра и Марфуши на кафедре мистической онтологии факультета оккультных наук, но я в этом сомневаюсь. В те годы он ещё не был открыт – тут биографы оплошали. Злые языки говорят, что он после школы шесть лет груши околачивал и клянчил у папаши скудные деньжата, но это тоже неправда. Никанор Долгопятов (его земляк) говорил, что Иван Иванович устроился на службу в полицию по знакомству – в отдел борьбы с нетрудовым мужеложеством. И я склонен этому верить.
В Париже я его встретил случайно. Я тогда окончил второй курс Сорбонны и мы со товарищами отмечали успешное завершение очередного этапа учёбы весёлой студенческой гулянкой. Увидел я Ивана Гриботропова - тогда ещё молодого человека около парижского культурного заведения "Мулен Руж". Он меня не узнал - наверное потому, что был не один - с дамой, очень напоминающей Незнакомку Блока. Иван был хмельной (от парижского воздуха). Его дама была "подшофэ" размахивала сумочкой и кричала в пустоту ночи: "Чей мужчина? Ничей? Такси! Такси!" А Гриботропов расстелил прямо на тротуаре карту России - его рвало на Родину.
Для многих его избрание президентом России и Великим Гарантом Федерации было неожиданностью. Даже для меня. Помню, как я, услышав от глашатая на площади в Липецке о сим событии, немало удивился: «Как? Тот самый Ванька дуралей? И президентом нашим? Да не может быть!» Но потом как-то воспринял это как должное и закономерное. Многое в те годы в России удивляло и даже страшило. Говорили, например, что будет его правление несчастливым. Мол, тринадцатый президент, число жуткое, вещует беду. Мол, суждено ему быть последним президентом России, потом и сама Россия, а может и весь Мир канут в небытие. Но как видим ничего такого жуткого не произошло. Более того, Россия приросла территориями – за его правления вторично было присоединено к России Великое Княжество Пермь на правах конфедерата и вступило в Степной Монгольский Союз Алтайское ханство.
Была укреплена армия – отменили потешные полки, а в вооружении гренадёров заменили алебарды на моргенштерны. Тульским полкам лучников он заменил луки на арбалеты. Гусарам предписал ность золоченные ленты, а уланам квадратные кокарды. Он учредил новый род войк - доселе невиданный - велосипедные воиска, которые в последствии снискали себе немеркнущую славу в битве под Нижним Новгородом с мятежниками-прогрессистами.
Все тогда боялись, что он согласится на переименование страны под давлением исламского лобби и Россия будет называться не Россия, Союз Исламских Имаматов. Но этого не произошло. Хотя, лавируя и опасаясь переворота, он всё же пошёл на уступки. Название страны изменили на Российскую Федерацию Золотой Орды к всеобщей радости народа и умилению арстократов.
Многие его склоняли (особенно во время второго президентского срока) к провозглашению Ислама государственной религией России и провозглашению Исламской Федерации России. Но он и от этого решительно отказался и был в этом решении тверд и стоек до конца. Он только разрешил переименовать Государственною Думу в Бююк Девлет Курултай и переселил богомилов и молокан в Вологодский улус. Мало кто знает, что причиной этого была не политическая слепота и не крайняя его недальновидность, а вероисповедание. Иван Иванович был даосом или как принято сейчас говорить даосистом. Он тайно посещал даосский храм в Оренбурге и содержал при себе китайского гадателя, приносил жертвы Небу и Земли в даосской молельне в Воронеже, вечерами читал сочинения Лао-Цзы и медитировал.
Употребление в пищу насекомых он строго регламентировал, разрешил полёты на воздушных шарах в Симбирской губернии, запретил испускать ветра в общественных ресторациях специальным указом. Философов - этих "любомудров" баламутящих народ, он из Москвы изгнал. Публичные казни врагов народа запретил, а телесные наказания разрешил применять только к лицам не имеющих российского гражданства. Выступления мемов - чуждые нравам и пониманию народа он ограничил частными театрами. Должности мэров городов он сделал наследственными, а вольным городам разрешил избрание магистратов. Православие - это зловредное мракобесное суеверие он запретил, а потом и вовсе искоренил. Хлыстам он разрешил избрать патриарха, а скопцам - митрополита. В Рыбинске он поставил памятник Заратустре, а в Вышнем Волочке открыл конфуцианскую семинарию. Деятельность народных трибунов он повсеместно поставил под контроль цензоров. Старые литературные коллегии он распустил, зато утвердил новые - блестящие и несравненные. Он возобновил чеканку полновесной золотой монеты и повысил жалование легионерам-преторианцам. Зрелища он устраивал разние и необычные, но особенно любил устравивать цирковые представления - до того смешные, что двое сенаторов на одном из выступлений брянских клоунов умерли со смеху. На одном из представлений народу были показаны бегемот и жираф, а на другом он лично во время представления давал указания акробатам и фокусникам. Он возобновил раздачу хлеба и соли в Тверской губернии, а в Царицинском улусе предписал после жертвоприношений раздавать неимущим жителям мясо. Сенат присвоил ему титул "Отец народа" уже на третьем году его правления. От новогоднего триумфа он решительно отказался, зато овации устраивал пышные и красочные. Из всех праздников он более всего чтил День космонавтики, отмечал его неизменно в Тамбове на площади Тамбовского Фонарьщика публичным банкетом. Причем если народу не хватало угощений он приказывал принести и выставить на площади дополнительные столы с кушаньями.
В государственный гимн он России внёс благоразумные изменения: слова "Народа Отец" он заменил на "Великий Мудрец", а вместо строки "На бескрайних просторах шагает медведь" поставил "Светочь истины будем беречь". В государственном гербе России он заменил изображение синего кита и бабочки на трёхглавого дракона как на символ единства законодательной, исполнительной и судебной власти.
В еде и питании он был скромен: любил белую рыбу под маринадом, греческие орехи с медом и мятные конфеты. Из напитков отдавал предпочтение ярославской брусничной бормотухе. Посещал балет по пятницам. Особенно любил представление «Красавица и Красс» в постановке Игоря Бубенчикова.
Ходят упорные слухи и неказистые анекдоты о его неистовых оргиях, которые он будто бы устраивал прямо в Кремле, о его бесчисленных фиктивных жёнах и наложницах, но это всё глупые мифы. Иван Иванович был однолюбом – единственной его любовью на всю жизнь был робкий и застенчивый юноша Андрей Полосатов. Старожилы Москвы ещё помнят памятник сему красавцу, который Иван Иванович установил на месте былого монумента Минину и Пожарскому, после того как Андрей – это воплощение небесной юношеской красоты утонул нечаянно в Москве-реке.
Смерть его была смертью праведника: умер он на своём посту, в рабочем кабинете в окружении близких друзей и верных соратников. Скончался Иван Иванович от апоплектического удара. Его последними словами были слова: "Кота не забудьте покормить... Шоколадки хочется очень..." Ходили упорные слухи о табакерке, но мы то сейчас знаем, что это всё злобные измышления врагов. Да и табакерки никакой не было. Президент Гриботропов вообще не курил и не нюхал. Даже сушённые мухоморы и то презирал.
Ныне чернь поносит имя Ивана Ивановича Гриботропова, его памятники повсеместно крушат, Мавзолей его разрушен, а забальзамированное тело брошено на съедение акулам в Кёнигсбергском океанариуме. При этом две белых акулы отравились и пришлось даже отложить представление «Покорми акулу котлеткой» на две недели. Его книги сжигают публично, а портреты топчут ногами калмыцких верблюдов. А зря. Историки будущего ещё оценят должным образом этого Великого Президента и Кормчего, Вершителя Судеб – моего однокашника, Ваньку Лысого…