Золотые змеи в черной гриве, Речь отца гортанна и напевна. Я была, наверное, счастливей И звалась парфянская царевна. Не жалела жертвоприношений, Куталась в шелка и покрывала, В глиняные звонкие колени Смолы драгоценные втирала, Божьим чудом называла ливень, Обожала самый жаркий ветер. Я была, наверное, счастливей, В первый раз живя на этом свете. ... Виделась сожженная твердыня, Снилась бесконечная дорога. Стала иудейскою рабыней, Верящей в невидимого Бога. Видно, было все же слишком мало Смол, каменьев, вышивок лазурных, Если никуда не исчезала Два тысячелетия безумных. Все бреду – невыплаканы очи – Сквозь непобедимую усталость. От парфян, кичливых и не очень, Ни следа, ни звука не осталось. Пыль, песок, крошащиеся камни, Будто бы и не жили на свете. Отчего же выпала судьба мне Помнить жар чужих тысячелетий? Бледнокожей северной породы, С серыми прохладными глазами... Принадлежность к вечному народу Невозможный, все-таки, экзамен.