Пятнадцать часов полёта, контроль с простыми вопросами: «Цель приезда?» — ответ: «Туризм»; «На сколько?» — «Не меньше месяца»; после чего Режина поспешила выйти на улицу со своим небольшим саквояжем, поставленным на колёсики — на пятачок для курильщиков — Designated Smoking Area, а Верона прошла к карусели, что вращалась медленным образом, доставляя багаж ожидающим. Вдруг кто-то, приблизившись сзади, закрыл ей глаза ладонью и произнёс негромко:
- Вот мы с тобой и встретились.
Вздрогнув от неожиданности, Верона дёрнулась в сторону, и сразу услышала ласковое:
— Малышка моя, не бойся! Прости, что я напугал тебя!
На этом Джон развернул её — успевшую крепко зажмуриться, и стиснул жарким объятием. Открыв глаза на секунду, она увидела звёзды на старом норвежском свитере, знакомом ей с детства по Гамлету, и снова крепко зажмурилась. Джон рассмеялся мягко:
— Боюсь, ты разочарована?! Ни трюфелей, ни шампанского?! Совсем ничего романтического?!
Она лишь крепче прижалась к нему.
— Ничего, — сказал Джон. — Не расстраивайся. Следующая встреча превзойдёт твои ожидания. Без моста Мирабо, к сожалению, но с парусами и с музыкой, какой ты ещё не слышала.
Глаза её распахнулись, так как он вдруг разжал объятия, но его уже рядом не было:
— Джон?! — позвала Верона, озираясь с понятным ужасом. — Джон, вернитесь, пожалуйста!
— Простите, Дэара Верона, — обратился к ней кто-то по имени в сочетании с новым термином.
Она обернулась на голос и увидела парня — высокого, в джинсах и сером свитере, с её стареньким чемоданчиком; - высокого и красивого. На вид ему было за двадцать — лет двадцать пять приблизительно. Он поспешил представиться: «Эрвеа́ртвеаро́н Терстда́ран! Старший Куратор Коаскиерса!» — и закончил с крайней почтительностью:
— Я буду сопровождать вас во время знакомства с Ирландией.
— Где он?! — спросила Верона, отделавшись нервным книксеном.
Терстдаран выдержал паузу:
— Дэара Верона, простите, но знать о его нахождении — вне пределов моей компетенции. Вероятно, он где-то поблизости, но нет никакой гарантии.
— Но вы ведь его увидели?! Ведь он со мной разговаривал!
Старший Куратор Коаскиерса покачал головой с отрицанием:
— Нет, я никого не заметил.
— Но вы ведь меня услышали?! Вы не могли не услышать! «Джон, вернитесь пожалуйста!» Экдор, вы как раз подошли ко мне!
— Нет, Дэара Верона. Вы смотрели в другую сторону и при этом вы просто расчёсывались.
— Как это я расчёсывалась?!
— Вы поправляли волосы. Ваш гребень… Вы его держите. Взгляните сами, пожалуйста.
Глаза её округлились:
- Вот чёрт! Я держу! Действительно! Но я же его не вытаскивала?!
— Дэара, боюсь огорчить вас, но я видел, как вы извлекли его.
— А что означает «дэара»?!
— Очень скоро вы всё узнаете.
— От кого?
— Из разных источников, включая меня, по всей видимости, - на этом он улыбнулся: - Ваша мама скоро появится.
- Тогда мы пойдём навстречу?
Терстдаран сказал: «Разумеется», - взял чемоданчик - отставленный, и двинулся в сторону выхода. Верона, направившись следом, начала размышлять - хаотически: «Гребень был в рюкзаке, под косметикой, а косметику я не вытаскивала… Значит, что у нас получается? Эрвеа… Эрверо… Терстдаран… Надо думать, он не обманывает…»
Эрвеартвеарон обернулся:
— Произошло наложение. Совмещение двух реальностей. Вы действительно его видели.
— «Совмещение двух реальностей»?!
— Это — наша обычная практика. И я повторю своё имя. Эрвеартвеарон. Запомнили?
— Запомню, экдор. Простите. Раз вы читаете мысли, вы — эртаон, наверное?
— Да, — подтвердил Куратор.
— Вы — инопланетянин?
— Гуманоид, Дэара Верона.
— А вы из нашей галактики?
— Нет, мы из другой галактики. В каталоге Мессье она значится как М98.
— А какой у вас балл по Эйверу?
Эрвеартвеарон рассмеялся, ответил: «Двенадцать тысяч!» — и тут же сменил арвеартский, поскольку увидел Режину, вошедшую с улицы в здание, на родной для неё португальский:
— Сеньора, как поживаете?! Я — ваш сопровождающий! Ваш саквояж, пожалуйста…
Через пару минут примерно он подвёл их седану — внушительному, и предложил галантно:
- Садитесь в салон, прошу вас…
— Он — кто?! — прошептала Режина, пользуясь тем обстоятельством, что внимание «сопровождающего» перешло на багаж с багажником.
— Куратор, — сказала Верона. — Старший Куратор Коаскиерса. Эрвеартвеарон Терстдаран. Приставлен к нам с целью помощи.
— Кем приставлен?
— Пока умалчивает. Вероятно, администрацией.
В салоне — уютном, тёплом, с белого цвета сиденьями, как только машина тронулась и влилась в ближайшую линию, Режина опять спросила: «Он может быть Наблюдателем?»
— Судя по сходству с Джоном…
— Да, сходство у них значительное.
Разговор на этом закончился. Машина, въехав на трассу, разогналась за мгновение. По сторонам дороги замелькали серые здания, чередуясь с туманными пустошами. Верона, откинувшись к спинке, вернулась мыслями к Джону — к той недавней чудесной реальности, в которой он — осязаемый — мог так крепко обнять её, мог прошептать ей в ухо: «Малышка моя, не бойся. Прости, что я напугал тебя…»
Лээст в эти минуты находился в доме родителей. Элиза делала ужин, а сам он пил виски с Невардом, обсуждая то обстоятельство, что Верона, как и Режина, вероятно, уже в Ирландии. Отец проректора нервничал:
— Ты мог бы взять разрешение! Обратиться к вашим Кураторам и встретить их как полагается!
— Я пытался, — ответил Лээст, — но Старший Куратор сказал мне, что я не должен форсировать текущую ситуацию.
— А какая тут ситуация?! Что это за нелепости?! Почему мы должны откладывать?!
— Видимо, есть причины.
— Причины всегда имеются, если их создавать искусственно! Ты принёс с собой фотографии?!
— Принёс, — подтвердил проректор.
— Так чего же ты ждёшь?! Показывай!
— Покажу, — сказал Лээст, — чуть позже. Не хочу, чтобы мама их видела. Боюсь, что она расстроится.
Невард кивнул: «Ну ладно, — и добавил: — Она расстраивается по любому возможному поводу…»
* * *
В «Грэшем Отель» на О’Коннелл Эрвеартвеарон Терстдаран взял в руки процесс регистрации и — от лица Режины — отверг отведённую комнату, объяснив свой отказ тем фактом, что окна конкретной комнаты выходят во двор гостиницы:
— Мы будем крайне признательны, если вы нам сейчас обменяете столь неудачную комнату на комнату с видом на улицу. И третий этаж, как минимум. И плюс для меня — соседнюю. Я тоже здесь останавливаюсь.
Дежурный администратор выразил сожаление:
- Я, конечно, прошу простить нас, но обменять не получится. - Затем он сказал, вздыхая: — И бронировать надо заранее. За неделю по крайней мере. Свободных сейчас не имеется.
— Нет, — возразил Терстдаран, — уверяю вас, что имеется. Семь на третьем, пять на четвёртом. И я даже могу напомнить, в каких непосредственно комнатах проблемы с канализацией и в каких — с кондиционерами.
В результате его настойчивости, вдобавок к такой компетентности, комнаты были получены в соответствии с пожеланиями, включая возможность курения и удобную расположенность, и при этом — с ранним заездом, комплиментом от администрации. Куратор сказал: «Отдыхайте! Я сейчас закажу вам что-нибудь. Кофе и лёгкие сэндвичи, если не возражаете…» — и прошёл в соседнюю комнату, а Режина, достав сигареты, уселась на подоконник и заметила, глядя на улицу:
— Что самое любопытное, он тоже «Джон Смит» по паспорту. Напоминает «Матрицу».
— Да, — согласилась Верона. — С той исключительной разницей, что нас не считают вирусами. Плюс факт, что все наши «Смиты» — это живая материя, а не зелёные цифры с автономной программой действия.
Завтрак, поданный вскоре, оказался не «лёгкими сэндвичами», а корзинкой со свежими ягодами, поджаренным в масле картофелем, горячими хлебными тостами, бутылкой вина — бордосского, и кофе в стальном кофейнике. Дождавшись ухода служащего — официанта в смокинге, Режина взялась за кофе и произнесла в задумчивости:
— Я спросила тогда у Джона… в тот день, когда всё это выяснилось — не пора ли ему назваться, а он мне сказал: «Разумеется, но только сперва твоей дочери и только когда она вырастет». Жаль, что он сам нас не встретил вместо этого Джона-Куратора.
Верона присела рядом и произнесла в замешательстве:
— Вообще-то он появился, но только в другой реальности. Когда мы с тобой прилетели, ты вышла курить на улицу, а он подошёл, обнял меня и сказал, что мы снова встретимся и что следующая встреча превзойдёт мои ожидания. А потом он пропал куда-то и сразу возник Терстдаран, и я стала его расспрашивать, и в результате выяснилось, что на деле я просто расчёсывалась, и просто имело место совмещение двух реальностей.
— Даже так?! — поразилась Режина. — Ты напишешь об этом проректору?
Верона, пожав плечами, ответила: «Да, наверное», — и тут же спросила следом:
— И, кстати, что с фотографией? Ты хоть как-нибудь её склеила?
Режина стряхнула пепел, посмотрела в окно — на улицу, на серое небо в тучах, и сказала:
— Нет, я не склеила. Я оставила её в Гамлете.
* * *
Через несколько дней после этого проректор, буквально мятущийся, получил наконец из Дублина ожидаемое послание:
«Экдор Эртебран, мы в Ирландии! Какая она потрясающая! Мы уже ездили к морю! Природа здесь бесподобная! Луга, и холмы, и скалы… всё — совершенно сказочное! И ирландцы мне тоже понравились. Осыпают нас комплиментами. И у нас есть «сопровождающий»… Эрвеартвеарон Терстдаран. Я думаю, Вы его знаете, поскольку он нам представился, как «Старший Куратор Коаскиерса». И он подтвердил, если честно, что он — эртаон и так далее, и сказал, что они из галактики «М98». Это — наша классификация. В Иртаре не занимаются исследованием космоса, поэтому я не знаю, как вы её называете.
Он очень красивый, конечно. (Я об экдоре Терстдаране). И много общего с Джоном. И он тоже «Джон Смит» по паспорту. Он встретил нас по прилёту, потом отвёз до гостиницы, выбил нам номер «с видом», сам разместился рядом и теперь он нам всё показывает, возит нас на машине и водит обедать и ужинать. Послезавтра мы с ним поедем смотреть на тот дом, что мы выбрали. Он рядом с одной деревней, в получасе езды от Дублина, не старый, а современный — его недавно построили, и архитектор — из Англии. Там дизайн вообще фантастический. Этот дом — весь стеклянный, трёхуровневый, над гаражом — бассейн, и всё это — рядом с морем. И он продаётся с мебелью. Там всё — совершенно новое. Мы увидели фотографии и даже сперва не поверили, что такое возможно в реальности, настолько он потрясающий. Цена «по договорённости», но экдор Терстдаран сказал нам (как Джон говорил до этого), что цена не имеет значения…
Экдор Эртебран, скажите, зачем он всё это делает? Я говорю о Джоне. Ну то есть я понимаю… Мама на днях сказала мне, что в тот день, когда всё это выяснилось, он ей сообщил, оказывается, что я буду с ним, когда вырасту. Одним словом — что он на мне женится. Я не знаю, как реагировать. С одной стороны, я рада. А с другой — мне совсем не нравится, что вся моя жизнь предписана. Он мне сказал недавно: «Я даю тебе это право — самой принимать решения». Но ведь то, что он сейчас делает, — это противоречит всем его утверждениям. Я бы хотела другого — стать от него независимой и делать то, что мне хочется, пока я не окончу Коаскиерс, а там уже как получится. И в целом меня пугает, что он меня знает с рождения… или почти с рождения. В этом есть что-то очень странное. Мы слишком тесно с ним связаны. И эти его способности… Он — бессмертен, по всей вероятности? Потому что он не меняется. Кто я для него в таком случае? А вдруг я кого-то встречу? Вдруг полюблю кого-нибудь? Того же экдора Маклохлана. Я говорю к примеру. То есть эта покупка недвижимости… Он же меня обязывает? Мы и так столько лет тяготились ситуацией с домиком в Гамлете. А этот дом… понимаете?.. — он три миллиона, как минимум. Там девять огромных спален, и огромный зал, и столовая, и две бесподобных кухни, и офис, и даже студия, и домашний кинотеатр, и домашний спортзал, и бассейн, и оранжерея с растениями… И кто мы такие с мамой, чтобы всем этим пользоваться? Может быть, это глупо? Но существуют принципы. Всё равно это всё унизительно. Мама вчера расплакалась — прямо во время ужина, в ресторане рядом с гостиницей. Она мне так и сказала: «Мы ничего не сделали. Мы этого не заслуживаем». И она права, разумеется. Я закончу на этом, наверное. Мы хотим прогуляться немного. Выпить где-нибудь пива. Мне нравится местный «Гиннесс». Я его не пила до этого. Я, конечно, осталась бы в Дублине. Я не люблю Америку. Я не чувствую её родиной. Но теперь ничего не поделаешь.
До встречи,
Ваша Верона. (И, кстати, Вы были правы по части двадцать восьмого. Ведь правда, что-то изменится, как только мы с вами встретимся?)»
Прочитав, Эртебран, не задумываясь, взял бумагу для корреспонденции и вывел на ней стремительно:
«Эрвеартвеарону Терстдарану,
Эртаону второго уровня
Великий Экдор, я прошу Вас о частной аудиенции…»
* * *
На следующее утро — облачное и пасмурное, Верона, услышав от матери: «Давай лучше съездим в Лондон. Дом подождёт, мне кажется», — решила ответить согласием и нисколько не удивилась, когда, после чашки кофе, Режина вдруг предложила:
— И давай-ка мы, после Лондона, поедем с тобой в Португалию. Мне нужно подать на гражданство. То есть восстановить его. Потом я найду работу, сниму себе где-нибудь комнату и как-нибудь всё устроится.
Верона нервно вздохнула:
— Без Джона и без Ирландии?! Ты точно уверена в этом?! Мы сейчас принимаем решение?!
— Тебе решать, разумеется. Но мне всё равно не нравится вся эта затея с недвижимостью. Я бы сейчас не спешила. Пусть он сперва появится. Пусть у вас что-то будет… какие-то отношения. Почему это всё происходит таким непонятным образом? Почему у него в посредниках Старший Куратор Коаскиерса? Это значит, что все Кураторы, кем бы они там ни были, узнают о всём случившемся… о том, что тебя содержит кто-то из Наблюдателей…
В это время в дверь постучались. Причиной была, как выяснилось, доставка корреспонденции. Вскрыв внешний конверт — курьерский, и следом — конверт проректора с серебристыми инициалами, Верона стремительным образом ознакомилась с содержанием и произнесла удивлённо:
— Я не ждала, если честно. Это письмо от Лээста. Такая его реакция…
— Что там?! — спросила Режина.
— Так. Одно предложение. Или даже контрпредложение.
— Подробнее, если можно.
— Можно, — сказала Верона и, опустив обращение: «Добрый день, моя драгоценная», — зачитала вслух всё оставшееся:
«Прости, что письмо короткое. Оно — деловое, скажем. У меня к тебе предложение. К тебе и рэане Режине. Я в целом сторонник идеи, что вы, из свой Калифорнии, переберётесь в Ирландию, но я понимаю прекрасно, с чем это всё сопрягается. Давайте мы сделаем следующее. Покупать ничего не стоит, но вы бы могли, мне кажется, арендовать недвижимость. У нашего Джоша Маклохлана имеется дом в Лисканноре. Место очень красивое. Далековато от Дублина, но в финансовом отношении это будет вполне приемлемо. То есть об этом вопросе волноваться сейчас не следует. Если вы согласитесь, то Старший Куратор Коаскиерса сможет помочь с заселением. Обсуди это с мамой, пожалуйста, и сообщи о решении. И, возвращаясь к Лисканнору, там такие заливы вдоль берега… Джош показывал фотографии и много чего рассказывал. Дом у него примерно вроде вашего домика в Гамлете, так что вам он сразу понравится. Что до „дома со всеми удобствами“, то здесь, у нас, в Арвеарте, тоже есть к чему присмотреться и выбрать себе на будущее. Будете жить здесь с мамой и обе будете счастливы. Жду ваших снимков из Дублина с подробными комментариями. И, пожалуйста, не отказывайтесь от идеи насчёт Лисканнора. Мне бы очень хотелось, Верона, чтобы вы остались в Ирландии. И по части вопросов с финансами… Я мог бы принять участие. Послушай меня внимательно. У нас с тобой будет в будущем, причём — в недалёком будущем, столько совместных проектов в отношении „опытов с квантами“, которые финансируются на самом высоком уровне, что проблема как таковая потеряет своё значение, но сейчас я хотел бы помочь вам… посчитал бы за необходимое, чтобы не жить с той мыслью, что вы остро в чём-то нуждаетесь и при этом не состоянии позволить себе даже малого. Это недопустимо. То есть я уже принял решение. Старший Куратор Коаскиерса передаст вам сегодня сумму… полмиллиона наличными. Отказ я сочту неприемлемым. Он меня ранит, поверь мне. Не сердись на меня, пожалуйста».
Завершив перевод с арвеартского последней фразой проректора: «Не сердись на меня, пожалуйста», — Верона спросила у матери:
— И что мы теперь с этим делаем?
— А что?! — удивилась Режина, с огромным вниманием слушавшая и даже слегка покрасневшая. — Ты серьёзно об этом спрашиваешь?!
— А как же тогда с Португалией? Поездка теперь отменяется?
— Забудем о Португалии! Личная просьба Лээста не подлежит обсуждению!
В небе сверкнула молния. Верона сперва нахмурилась, а затем разразилась высказыванием — мало в чём состоятельном и вызванным вспыхнувшей ревностью:
— «Лээст»?! Теперь он — «Лээст»?! Полагаешь, что ты с ним встретишься?! Это — частные планы на будущее?! Он — молодой! Конечно! И гений, и всё такое, и ещё с таким положением и с таким финансовым статусом! А как же папа и прошлое?! Теперь это всё несущественно?!
Гром — тяжёлый, раскатистый — заглушил конец её версии. Режина, поднявшись с кресла, сказала с глухим отчаянием:
— Нет, это всё существенно. Прости, что я снова вмешиваюсь, и послушай меня внимательно. У тебя есть Джон с миллионами, есть проректор Коаскиерса, а я продержусь, я уверена. Последнее что мне нужно — жить на средства твоих поклонников и при этом ещё выслушивать подобные оскорбления.
Затем, на глазах у дочери, застывшей в полной растерянности, она извлекла из сейфа свой старый клатч с документами, достала из шкафа джинсы, две юбки, несколько маечек, сунула всю одежду в небольшой саквояж на колёсиках и, обронив: «До встречи!» — быстро покинула комнату.
— Ерунда… — прошептала Верона. — Внизу посидит и вернётся. И сигареты оставила. Без них она не продержится. Пара часов – это максимум…
Рассуждая подобным образом, она подошла тем не менее к подоконнику с круглой пепельницей и минуту спустя увидела, как Режина, покинув здание, садится в такси на улице.
— Проклятье! — вскипела Верона. — Он, что, ей действительно нравится?! То есть она не догадывается, что он пишет всё это из вежливости?!
Ещё через час примерно, простояв у окна в ожидании, она покинула комнату и постучалась в соседнюю — к Эрвеартвеарону Терстдарану. Куратор не откликался. В холле с хрустальными люстрами портье передал ей в руки конверт с гостиничным вензелем. Внутри оказалась карточка — от California Federal… и небольшой листочек с весьма лаконичной надписью: «Я сняла себе несколько тысяч. Когда-нибудь рассчитаемся», — на что Верона подумала: «Что за глупое поведение?!» — и час просидела в холле, наблюдая за входом и улицей. Дождь продолжал усиливаться. В полдень она не выдержала, вернулась обратно в номер и пару часов, не меньше, пыталась себя уверить, что конфликт — неприглядный, бессмысленный — был спровоцирован матерью, но перечитав ещё раз эртебрановское послание, сказала себе: «Всё правильно. Это — не просто вежливость. Он тоже что-то испытывает. Она ему тоже нравится, иначе он не писал бы так… А я посмела сказать ей… О боже, что я наделала?!!»
Через какое-то время её горестные рыдания прервал звонок — телефонный, от того же администратора:
— Мисс Блэкуотер, простите, пожалуйста, но у нас для вас сообщение. Ваша мать только что позвонила нам. Она сейчас в Лиссабоне. Просит не беспокоиться. Сказала, что остановится в доме каких-то родственников и свяжется с вами в августе, примерно числа двадцатого. И тут для вас, кроме этого, пакет от мистера Смита, который только что выписался…
В пакете «от мистера Смита», что ей доставили в комнату, Верона сперва обнаружила «Договор на аренду недвижимости», подписанный Джошем Маклохланом и заключённый на имя Режины Авейро Ледо и Вероны Блэкуотер Авейро, названных «Арендаторами», следом — карту Лисканнора с нарисованными фломастером яркими указателями, плотный конверт с купюрами — толстыми пачками Euro — фиолетовыми и жёлтыми, плюс связку ключей и записку: «Ценное прячьте в сейфе. Он на кухне, за снимком с клифами. Код 17—13—14». Последним в пакете «Смита» оказалось его обращение к ней — на бумаге, свёрнутой в трубочку, перевязанную шпагатом и скреплённую круглой печатью с двумя скрещёнными стрелочками:
«Дорогая Дэара Верона,
Довожу до Вашего сведения, что аналогичная копия договора с ардором Маклохланом, а также ключи от дома и половина суммы, переданной проректором, будут доставлены вскоре Вашей матери в Португалию.
Эрвеартвеарон Терстдаран,
Старший Куратор Коаскиерса»
— Чёрт… — прошептала Верона. — И что мне писать теперь Лээсту? Что мне теперь говорить ему? «Спасибо за ваше содействие, но я поругалась с мамой и она от меня уехала»? Нет, так я писать не буду. Просто вышлю ему фотографии… вчерашние, позавчерашние, а дальше уже как получится. У мамы там много родственников, так что она продержится. А мне? Оставаться гостинице? Или ехать и жить у Маклохлана? Или поехать в Лондон? Или поехать в Норвегию и пожить у Виргарта Марвенсена? Он приглашал навестить его…
Не находя решения, она убрала бумаги и толстый конверт с наличностью, после чего — голодная — пошла в ресторан при гостинице, поужинала спагетти и вскоре, совсем уставшая, уже засыпала с мыслями, что когда-нибудь всё образуется и Режина сумеет простить её.
Экдор Эртебран в это время пил кофе — свежезаваренный, и писал ей письмо — обещанное, то и дело с улыбкой поглядывая на одну из её фотографий, приставленную к кофейнику:
«Здравствуй, моя драгоценная!
Как там погода в Дублине? У нас тут дожди и грозы. Но в целом у нас теплее, если верить ирландцу Маклохлану. Летом всё время жарко, а зимы, напротив, морозные и снега бывает достаточно. Я уже представляю, как мы будем кататься на чём-нибудь… на лыжах, на сноубордах — что вам с мамой больше понравится.
Я разобрал твои файлы. Изучил их пристрастным образом. Хотелось придраться к чему-нибудь — чисто в плане наставничества, но придираться не к чему. Одним словом — мои поздравления. Теперь я боюсь единственного — ты ведь совсем заскучаешь на уроках по биохимии. А впрочем, там разберёмся. Как вам идея с Лисканнором? Надеюсь, уже одобрена?..»
* * *
Следующее утро — тоже довольно пасмурное, началось для Вероны с мысли: «Нет, я должна сообщить ему, что мама сейчас в Португалии». Распечатав последние снимки в фотосалоне поблизости, она не спеша позавтракала, затем погуляла по городу и, возвратившись в гостиницу, взялась за письмо проректору:
«Экдор Эртебран, Вы знаете, я решила поехать в Англию — дней на пять или шесть примерно. Я должна посмотреть на Лондон. А мама за это время навестит семью в Португалии — у неё там дедушка с бабушкой и она их сто лет не видела. Потом мы поедем в Италию (мы хотим посмотреть на Венецию) и, может быть, даже во Францию. Мы точно ещё не знаем. В Ирландию мы вернёмся в середине июля месяца и скорее всего остановимся в доме экдора Маклохлана. Карту, ключи и всё прочее нам передали вечером, как раз незадолго до ужина. Экдор Эртебран, спасибо Вам…»
К посланию были добавлены фотографии с видами Дублина и пара портретных снимков — Режина за чашкой кофе и сама Верона — у зеркала, подкалывающая волосы. Спустя три часа с половиной она уже ехала в поезде, пересекая Ирландию и читала, чтобы отвлечься — «Песнь Льда и Огня» Р. Мартина. Дорога, не самая долгая, привела её к дому астролога — кирпичному, двухэтажному, с оградой из серых камешков. За дверью была прихожая: вешалка с парой курток и узкая полка для обуви с запылёнными веллингтонами. Верона сняла кроссовки и прошла из прихожей в столовую. Там же была и кухня, и за кухней, прямо вдоль стенки, деревянная узкая лестница, что вела к коридору с комнатами — двумя небольшими спальнями, и в конце — к кабинету с книгами, в основном — научной фантастикой. Выбрав себе ту спальню, что смотрела на луг — холмистый, с пасущимися барашками, Верона оставила вещи, спустилась обратно в столовую и сварила крепчайший кофе, накануне купленный в Дублине. Мысли её при этом были совсем невесёлые: «И что теперь делать дальше? В Лондон мне ехать не хочется. Что мне там делать без мамы? А здесь мне и вправду понравилось. И у экдора Маклохлана книги там интересные. А что я скажу проректору? Ладно, как-нибудь выпутаюсь…»
Дни потянулись за днями — достаточно монотонные. Утренний кофе, прогулка, чтение, рисование, скудный обед — консервами, что стояли в буфете стопками: спаржа, фасоль, горошек; после этого — снова чтение, до самого позднего вечера; ужин — варёным картофелем; и ночью — мечты — бесконечные — о Джоне в первую очередь. Что до Генри Блэкуотера, то любая возникшая мысль о нём порождала в ней боль — душевную, многократно теперь усугубившуюся — тем фактом, что близость к Англии — близость географическая — мало что изменила в её внутренних ощущениях, вопреки её прежней уверенности, что будь он где-то поблизости, она бы это почувствовала внутренними рецепторами. Дни эти были скрашены ежедневными письмами Лээста, который теперь обсуждал с ней вопросы по биохимии, а также её поэзию — с критической точки зрения, и постоянно справлялся о текущих делах её матери, на что Верона, выкручиваясь, придумывала истории: «Мама гостит у дяди…» — «Мама гостит у тёти…» — «Мама с двумя кузинами работает на виноградниках…» Письма его приходили как раз к её пробуждению, и поэтому утренний кофе являлся, в её восприятии, лучшим моментом суток — насыщенным по эмоциям. Ответы она писала в объёмном Volume Двенадцатом, в разделе «Корреспонденция», сидя не в кабинете, не в столовой и не в гостиной, а на крыльце — с сигаретами и маклохлановским кофейником. Эртебран продолжал обращаться к ней: «Здравствуй, моя драгоценная», — а в конце говорил: «До встречи!» — и добавлял поскриптумом: «Маме привет, пожалуйста. Как она там? Не приехала?» Ответы свои Верона оформляла спонтанным образом, после чего, в размышлениях, отправлялась по главой улице до почтового отделения, отсылала корреспонденцию, покупала конверты с марками и шла гулять по Лисканнору — по его живописным окрестностям.
Четырнадцатого июля она получила из Гамлета четыре больших коробки — со своими вещами и с книгами, ей самой и укомплектованными перед отъездом в Ирландию. После этого всё вернулось к обычному расписанию. Пару раз за всё это время она еле справлялась с желанием снова раскинуть карты — те самые — саматургические, с которых сняла себе копии ещё до отъезда из Гамлета — перед тем, как отправить колоду в руки экдору проректору, согласно его пожеланию; раскинуть не на кого-то, а на своё же будущее, но мысль о ментальном вмешательстве дважды её останавливала. Двадцать седьмого июля она получила от Лээста завершающее послание, по сути своей — инструктирующее — по части сбора учащихся и того, что в лице встречающего будет экдор Маклохлан, только что прилетевший из Сиднея. Что до вопросов о матери, то поскольку Верона решилась сообщить числа двадцать третьего: «Мама уже возвращается! Она вот-вот здесь появится!» — проректор ответил просьбой: «Пусть рэана Авейро проводит тебя до Коаскиерса. Я, если честно, рассчитываю получить для неё разрешение через вашего „сопровождающего“ — Эрвеартвеарона Терстдарана. Это в его компетенции. Вы узнаете на портале результат моего обращения». Понятно, что сборы Вероны, после этой идеи проректора, носили характер «панических», в результате чего, измучавшись, она снова взялась за карты — где-то за час до отъезда — теперь уже с крайней решимостью и с единственным намерением — вступить в общение с Джоном и, с учётом его влияния, попытаться исправить как-то возникшую ситуацию. Сев на крыльце — с колодой, всё с тем же старым кофейником и с аполлинеровским сборником, она какое-то время пыталась сосредоточиться, но карты, уже разложенные, не давали ей информации. Когда, совершенно отчаявшись, она едва не заплакала, с ней рядом возник на ступеньке такого же рода свиток, что хранился в сейфе с финансами — в целом почти неиспользованными, не считая затрат на питание.
«Дорогая Дэара Верона,
Довожу до Вашего сведения, что я вынужден был, к сожалению, ответить экдору проректору, что рэана Режина по-прежнему находится вне Ирландии.
Теперь о других моментах. Оставьте, пожалуйста, в доме весь свой багаж для Коаскиерса. Мы сами его доставим непосредственно в Академию. Возьмите с собой в дорогу лишь самое необходимое.
Эрвеартвеарон Терстдаран,
Старший Куратор Коаскиерса»
Верона свернула свиток, подлила себе в чашку кофе и, глядя на звезды, подумала: «Джон уже не появится…» Так прошёл её месяц в Ирландии. Ночная дорога до Дублина сняла с неё напряжение — то, что она испытывала после письма Куратора. Такси с автобусной станции быстро её доставило на улицу Abbey Street Lower. Когда машина отъехала, помигав на прощание фарами, Верона, дрожа от волнения, изучила надпись на вывеске, две ступеньки — немного истёртые, и дубовую дверь с колокольчиком, успевая прийти к тому выводу, что прежде этого не было — ни двери, ни ступенек, ни вывески. Через пару секунд — потрясённая — она поражённо ахнула:
— Это же «Старый Замок»! Даже столы одинаковые!
«Уголок» её встретил факелами - горящими - ярко пылающими, и каминами с жарким пламенем. Внутри никого ещё не было - ни студентов, ни преподавателей. Осмотревшись — с возникшим чувством ирреальности происходящего, Верона приблизилась к стойке и негромко сказала: «Здравствуйте…» Бармен не появился. После пары минут ожидания она извлекла свою ручку и объёмный Volume Двенадцатый, и десять минут описывала последние сутки в Лисканноре. Поленья в каминах потрескивали. В тёмных бутылках с напитками отражались - бликами - факелы. В воздухе пахло кофе и - едва уловимо - пряностями. Раздался звон колокольчика. Верона поставила точку и сказала: «Ну всё. Начинается…»
_______________________
Глава 6 http://grafomanam.net/works/428579