Никому, ни за что, никогда эти запахи лета,
Эту радость – сорвать ароматнейший белый налив…
Но законы свои у судьбы. И, увы, не допета
Та мелодия счастья, в которой ничто не болит.
Нынче я, навестив, как смертельно больного изгоя,
Этот двор, одаривший наукой ступать по земле,
Запрещаю себе и грустить, и тревожить покой свой,
Запрещаю душе и тужить, и о чём-то жалеть.
Всё чужое совсем. Но как будто и стонет, и дышит,
Каждым скрипом дверным вызывая саднящую боль.
Вижу лестницу – ту, по которой когда-то на крышу
Так взбиралось легко. И хотелось летать – оттого ль?
Вот и тёмный чердак, где средь старого хлама и пыли
Отыскался сундук, по углам у которого медь.
Там хранились мечты, им, наверно, подрезали крылья -
И они не сумели ни сбыться, ни даже взлететь…