Наверное земле обетованной -
задаром кажет профиль и анфас,
в суровый край непомнящих Иванов
украдкой из за тучи щуря глаз.
Полуночным ученым недотрогой:
наморщив рог от чада кабака,
остерегаясь вышек и сугробов,
спиною припадая к облакам.
Плетётся в мрак столетне-люто-острый
встречая призраки остывших пирогов.
Крадётся, обмирая от погостов.
Цепляя башни звездных дураков.
А может статься, пользуясь моментом
Бродвеем хеппиэндит тощих дам.
Напившись, грезит о стране Советов,
где в куче мусора все Вы, и мы. Все Там.
Там утро тощим рыжим жеребенком
пружинно взбрыкнув оголтелостью копыт.
Всегда готово юным октябренком
топтать и верить, вопреки... Забыв про быт.
Живу, как ёрш, как мразь, слепым шпионом,
столетья зубовы хватая за края:
- Встать! суд идет! Заевше-патефонно
смердит и плачет Родина моя.
Зовёт труба в который раз на площадь,
тасует карты поминальный воск.
Скачи по небу плазменная лошадь!
Брусчаткой. Брызгая. Истории. Под хвост.