У дряхлой совести ни языка, ни рук,
чтоб гавкнуть, да вогнать терзаний клизму;
нет у неё ни родичей, ни слуг -
донесть, что в секте мной обиженных подруг
предан анафеме, подвергнут остракизму.
Фигуры на доске команды ждут
в предчувствии игры хитросплетений,
сомненья сглатывая, ядами запьют...
И пешки чёрных помыслов попрут
по белым клеткам завтрашних свершений.
Спокойно сплю, не задаваясь - "Что потом?"
Всех бывших - во "вчера", расправив плечи.
И "чёрные", и "белые" во мне одним гуртом...
Остатки армий цвета кофе с молоком
в обнимку с поля выйдут после сечи.
- - -