Тишина во мраке душном
вдоль стен каменных крадётся.
Здесь никто не шевельнётся.
Среди спящих тел ей скучно.
Лампы маслом начадили,
закоптили всё тревогой,
их фитильный срок недолгий,
догорели и остыли.
Сны во тьме сплелись в клубок.
Тишина в них заблудилась.
Время тут остановилось;
и не сыплется песок
в колбе треснувшей часов.
Заострила смерть таран,
ждёт зари, в ворота дышит.
И всем телом лёг на крышу,
липкой патокой, туман -
враг сквозь сон саднящих ран.
Ночь - за днём, за ночью - день...
Ему жизнь трепать не жалко,
помня прищур злой гадалки:
его слава - смерти тень.
Путь к свободе не свободен.
Он привык к тому, что дико:
людус тут, не базилика
и богам он не угоден.
Но судьба его домчит!
Вера бьётся пленной пташкой.
На собачьих ли упряжках…
Каким способом - молчит.
И в рёбра пыл его стучит.
Днём станет за него болеть
всей Капуи народ голодный.
Вот тут он в выборе свободный -
под ретиария лечь сеть,
иль гладий врежет в него смерть.
Вновь приходит ночь за днём.
Снова каменные стены.
Остывают громко вены.
Вкус побед запит вином.
Полумёртвым и больным -
к солнцу, в мысленном полёте.
Счёт всем лестничным пролётам
потеряет. И чёрт с ним!
Бабка старая с ключом
на табличку у ворот
тычет пальцем, то, что вход
посторонним воспрещён.
- Не кричи и не сердись.
Посторонним? Что за бред?
Ты свобода? Я к тебе!
В ногах правды нет, садись,
сон короткий, как и жизнь.
- - -