Он носил ей убитую дичь в рюкзаке охотничьем. Он был метким, но только не в сердце её огромное. Да и в общем-то в сердце попасть он хотел не очень-то. Он был рад попаданию в логово спальной комнаты.
У неё на спине под лопаткой была отметина – Кучно родинки дробью – но в знаки она не верила. А когда первый раз обнажённой его приветила, Он с лицом знатока ухмыльнулся – «ты что подстрелена?».
Ей тогда показалось, что он намекнул на главное, Мол – «ты любишь меня?», и хотела пульнуть – «конечно же!», Как взведённая кровью кипящей его легавая, С места рвущаяся на «алле!» по следам заснеженным.
Но усмешка стрелкового взгляда – ружьё двуствольное – Прямо в преданность, в нежность, в любовь! Вот теперь – подстрелена. Он носил ей убитую дичь – и смешно, и больно ей, Что такая же для зверобоя она трофейная.