Я падал медленно и долго,
как падает на землю снег.
Я знал, что это был побег
от боли. Давний след осколка,
засевшего под грудью, ныл.
Там змейкой выцветших чернил,
строкой, зачёркнутой в тетради
(забыть бы это, бога ради!),
по коже вился длинный шрам,
и боль, свернувшись в межреберье,
слегка саднила по утрам
тупой занозой. Так скулит
щенок за запертою дверью,
пока хозяин крепко спит.
Так сердце, мой щенок бессонный,
с осколком вместе удалённый,
в грудную клетку всё стучит
фантомной болью. Ритмы сердца
нам не дано измерить в герцах…
А посему – надену берцы,
рюкзак на плечи – и вперёд!
…Так я отправился в поход
лечить сердечные недуги.
Сперва, признаться, было туго:
я лез на гребни серых скал,
срывался, падал – но вставал.
Я шёл в горах и по пустыне.
Я шёл от века и доныне…
И вот – итог! Я на вершине.
Что остаётся? Лишь взлететь!
Взломать постылой боли клеть!
И я взлетел. И падал долго,
как не бывает в жизни. Колкой
крупою бил по телу снег.
Внизу лишь паутина рек
была видна. Но вновь иголка
кольнула в сердце… Что за бред!
Ведь сердца и в помине нет!
Ведь зажил шрам и затянулся…
Ведь я не слышу даже пульса!
…Так я подумал. И проснулся.