Доброжелатели и проницательные читатели говорят, что я сел на поезд №1313 «Снежное – Станислав» и поехал случайно. Под влиянием экспрессивного романтического порыва, начитавшись прочинений чудака Кафки, проглотивши его «Процесс», как глотают ещё тепле утюги зелёные нильские крокодилы. Те самые утюги, которыми чёрные люди речного папируса гладят свои белые рубашки. При этом из-под утюгов валит пар и слышно характерный звук «Пш-ш-ш!!!» Но это не так. Это всё выдумки. Едва не сказал наветы или наклёпы, но я не пароход «Титаник», который подгоняет в зад ветер, и на который можно было бы набивать металлические наклёпы, которые так легко отлетают-расходятся от прикосновения айсберга – холодного белого носорога. Всё на самом деле было не так. Хотя не бывает никакого «на самом деле», всё выдумка, всё иллюзия. На железнодорожную станцию «Снежное» я пришёл, когда Луна была полной, листья вишен пахли потусторонним мороженым и хотелось ловить рогатых жуков. Снега не было и близко, даже сугробов в балках, даже одной снежинки в холодильниках «Саратов» (а Вы ещё спрашиваете, почему мороженое мясо моржей тога не продавали…) Окошко кассы было украшено чёрно-белыми бумажными цветами, сделанными из папиросной бумаги. Я вместо традиционного: «Плиз, ван тикэт ту Даблин!» сразу спросил:
- А почему такая цветовая гамма?
- Ах, милорд, чёрный цвет – это так торжественно, мудро и эротично!
- Извиняюсь! Обращайтесь ко мне «сэр». Я всё таки из аристократического рода, хоть и обедневшего. Кроме того, в рыцари меня посвятила Её величество королева Англии и Шотландии Елизавета II лично.
- Извините, сэр! Я сразу заметила, что Вы джентльмен! Неужели Вы собрались куда-то ехать? А как же Ваше имение с кустами малины и смородины? А как же шахты с гудками и запачканными шахтёрами? А как же терриконы-вулканы, что так напоминают самурайские Фуздиямы?
Я чуть было не ляпнул: «Да я не на долго, мадемуазель! Я же вернусь, я же возвращенец…» Но некое предчувствие, некое чисто фрейдовское переживание сдавило мне горло верёвкой.
Долгий вопросительный взгляд внучки шахтёра впился в мой фейс. Я пришел в себя и с некой аристократичностью, даже с шекспировской бодростью, имитируя молодого Гамлета произнёс:
- Будьте добры, один билет в вагон первого класса на экспресс «Снежное – Станислав».
- О, без проблем, сэр! Но имейте ввиду: обратные билеты мы не продаём, ибо этот поезд едет и не возвращается. Ибо ничего вернуть невозможно. И если Вы вернётесь, сэр, в город Снежное другим транспортом, то это будет совсем другой город Снежное, может быть даже снег будет падать с неба чёрный, а не белый, и разгребать его будут не лопатами, а ложками, и сон-трава будет цвести только во снах.
- О, мне не привыкать, мисс. Я возвращенец, а возвращенцы ничему не удивляются. Даже если возвращаются из будущего в прошлое.
- Ещё раз извиняюсь, сэр! Я думала Вы странник, а Вы возвращенец! О, как я ошибалась!
- Итак, билетик прошу. Один. Вот Вам разноцветные бумажки с хрустом чипсов, на которых нарисован вождь мирового пролетариата, знаток литературы и сарказма.
- Эти деньги на этот поезд не действительны, сэр! Так же не действительны фунты стерлинги, монгольские тугрики и бразильские крузейро короля Педро.
- А как же мне заплатить?
- У Вас неограниченный кредит, сэр! Оплатить кредит можно в другом пространстве-времени жидкостью цвета охры, которой у Вас предостаточно и она всегда в цене.
И очаровательная мадемуазель протягивает мне бумажку с чёрными буквами на жёлтом фоне, не просто билет, а пропуск. Она догадалась, что еду я не просто с одной точки поверхности Земли в другую, а буду перемещаться во времени.
- Имейте ввиду, сэр, в этом поезде даже в вагоне первого класса, крашеного в синий цвет в стеклянных окнах дыры от пуль.
- Ничего, я люблю хорошую вентиляцию. Кроме того, ветер в этих дырках играет весёлую мелодию. А я в душе музыкант космических флейт.
- Тогда семь футов под колёсами, сэр!
Я держал в руках билет и блуждал станцией – такой тихой и приветной в тот день. Интересовался, какие ещё поезда и куда идут, и в котором часу. Расписание висело высоко и вверх ногами, но написано разборчиво и большими буквами: «15-00 Донецк – Герника», «16-00 Луганск – Бухенвальд», «17-00 Снежное – Помпеи». Залом ожидания шлялся кондуктор в форме железнодорожника и в круглых старушенских очках, какие любил носить Джон Леннон перед тем, как его застрелили. Я сразу с вопросом:
- Извиняюсь, гражданин кондуктор, а этот поезд идёт в испанскую Гернику Пикассо?
- Он едет до железнодорожной станции Франко. Такая станция в Гишпании ветряных мельниц, над которой всегда чистое небо. В Снежном останавливается на пять минут. Если Вы с саквояжем, а не с чеймоданом из кожи крокодила Гены, то успеете заскочить.
- Но мне надо не на станцию Франко, а в город Порто-Франко.
- К сожалению, туда поезд не идёт. Ибо такого города уже не существует и более существовать не может. Это я Вам говорю как знаток и ценитель картин Сальвадора Дали. Я так одним глазом глянул на текст Вашего билета, который Вы так неосторожно держите в руках и увидел, что Вы едите в Станислав. Лучше Вам ехать не в Станислав, а в Stanislau Франца Иосифа, заплатив за билет крейцерами. И слушая дорогой сонаты…
Я поблагодарил, представив на миг (только на миг!) пылающего жирафа и человека-шкаф.
Поезд на перрон подали вовремя (машинисты в ту пору носили часы «Ролекс») – поезд приплёлся в клубах пара, насвистывая вместо обычного «Фи-фи!» мелодию Штрауса. Проводница встретила меня в чёрной униформе с букетом цветов (гладиолусы). Я ещё подумал при этом, что гладиаторам в Колизее никогда не дарили цветы, только палец подымали вверх, будто указывая им путь в небо.
В моём купе было пусто, как в раю. Проводница приносила мне кофе – чёрный, как донецкая ночь и горячий, как ад там же. И развлекала меня разговорами про антрацит, наигрывая при этом мелодию «Лепестки вишни» на кото. Тоже мне гейша…