Чудо стояло у окна, за которым был весенний день, и сонно перебирало учебники. Следующий урок должен был вот-вот начаться, и лучше было заранее подготовиться, чем рыться в портфеле, когда педагог-дестроер войдёт в кабинет.
Макакоподобный сверстник подкатил ни с того, ни с сего. Этого кривлястого придурка Чудо ни во что не ставило. Он был мельче прочих, и гаже, но, как это часто бывает – горластее, нахальнее и... мерзопакостнее тех, кто имел обычные размеры.
Что трещало это ничтожество, Чудо плохо разбирало из-за невнятной речи. Манера вставлять между словами грязную бессмыслицу, делало монологи мелкой дряни плохо воспринимаемыми для его уха, особенно когда слушать этот бред совершенно не хотелось.
Отсутствие такого свойства у самого Чуда, являлось отдельным поводом для насмешек и издевательств со стороны сверстников, которые друг друга понимали превосходно, используя словесный мусор в качестве пароля для узнавания своих.
Однако сегодня всё было немножко не так. Приставучий дурак вылил на Чудо целый фонтан своей глупости, но не добился никакой реакции, как ни кривлялся, какие рожи ни корчил...
Тогда он принялся за характеристику демиургов-создателей Чуда, которых не видел ни разу в жизни...
Трудно сказать, зачем он это сделал. Кое-кто из сверстников Чуда знал, что проделывать такие штуки опасно, и если хочется позабавиться, то лучше избрать другую тему для развлечения.
Но мелкого идиота несла сама судьба. Его словесный понос становился всё грязнее и обильнее, когда Чудо махнуло рукой...
Этот взмах со стороны мог показаться лёгким и небрежным. Но тело незадачливого кретина пролетело через весь вестибюль и ударилось о стену, после чего сползло на пол, и осталось в сидячем положении. На лице его застыла всё та же идиотская ухмылка, в то время, как мозг из лопнувшего черепа, стекал по скверно покрашенной стене, напоминая плевок птичьих экскрементов...
Все присутствующие замерли, оцепенело, глядя на труп, и никак не могли поверить, что это происходит здесь, сейчас, с ними. Потом они перевели круглые от удивления глаза на Чудо, и...
Это было не оно, не Чудо к которому они все привыкли. Вместо мирного, незлобивого увальня, красивого, но «не от мира сего», о котором уже шептались и хихикали по углам шаловливые самочки, перед ними стояло... Чудовище!
Глаза его были бессмысленны. Огромные лапы то сжимались в пудовые кулаки, то разжимались, демонстрируя серповидные втяжные когти. Изо рта вылезали клыки, а между ними, то и дело выбегали язычки пламени!
Кожа Чудовища тоже изменилась. Сначала она покраснела до вишнёвого цвета, затем потемнела и наконец, приобрела оттенок кобальта. На спине, локтях и бёдрах его, взамен лопнувшей и свисающей клоками одежды, начала прорастать шерсть, быстро твердеющая и напоминающая иглы или стрекала с которых закапал зеленоватый яд.
Высокий лоб прорезала вертикальная полоса, которая тут же разошлась в стороны, и оттуда глянул вытаращенный, полной ярости глаз, весь в багровых сетчатых прожилках!
Сначала завизжал один девичий голос, затем другой, и вот уже весь вестибюль и примыкающие к нему коридоры завизжали и заверещали десятками перепуганных до полусмерти голосов! На беду вышедших на перемену, отступать им вдруг стало некуда – навстречу повалили те, кто ранее успел войти в кабинеты, чтобы приготовиться к началу следующих занятий. Выбежавшие на шум, столкнулись со спасающимися бегством. Получилась куча-мала, и вот, в эту вопящую, охваченную паникой массу прыгнуло разъярённое Чудовище!..
Вопли удесятерились. К визгу и мольбам о помощи прибавились крики безотчётного ужаса, стоны и хрипы раненых и умирающих!
Удары Чудовища были сокрушительны и смертельны. Каждый уносил по несколько жизней сразу. Серповидные когти вспарывали животы, рассекали грудные клетки, отделяли головы от туловищ, срезали конечности, словно отточенное лезвие стоячую траву!
Чудовище пьянело от крови. Разум его погас, все чувства уснули, осталась только жажда мести, желание убивать, которое росло вместе с количеством жертв.
Оно не делало различия между «учителями» и сверстниками. Его не волновало также, кого оно бьёт – самцов или самок.
Двигаясь с быстротой мысли, оно настигало свои жертвы везде, и тем, кто пытался прятаться, приходилось хуже, чем погибшим от ударов наотмашь – их извлекали из укрытия и отрывали руки-ноги-головы одну за другой, пока не оставалась очищенная от всего лишнего тушка.
Никто из бывших тогда в здании поглощения мудрости «учителей» и учащихся, не смог спастись. А когда на этой бойне угасла последняя жизнь, пришёл огонь...
Есть некое правило – последней капли. Сама по себе капля не способна причинить вред. Если она упадёт на твёрдую поверхность, то разобьётся, размажется по ней, а потом высохнет. Но если таких капель много, то рано или поздно упадёт та, которая опрокинет переполненную чашу.
Это случилось в параллельной вселенной. Глупые жители её центра затравили и довели до крайности прекраснейшее существо – украшение их расы, которое должно было стать лидером цивилизации, Демиургом из демиургов, для которого нет ничего невозможного, а стало... Чудовищем.
Уму непостижимо, как такое могло случиться? Хорошо ещё, что эта беда произошла не в мире людей! Впрочем, нет, в мире людей такое невозможно, ведь люди – разумные, высокоорганизованные существа с огромным опытом в области воспитания подрастающего поколения, накопленным в течение веков. Они никогда не допустят подобного непотребства в своих дворцах поглощения мудрости, всегда объективно отнесутся к любому из своих учеников и немедленно вмешаются, если обнаружат мерзкую травли мелкими негодяями, кого бы то ни было из них. Я ведь прав?
Что же касается Чудовища, то я нашёл его посреди горящего города и забрал себе. Сейчас оно уже не опасно. Его иглы-стрекала постепенно мягчают, с них больше не капает яд. С каждым днём они всё больше напоминают шерсть. Огонь тоже выстреливает из пасти всё реже, а втяжные когти убрались совсем. Состояние его здоровья в норме, что же касается души, то здесь я не настолько оптимистичен.
Возможно, со временем раны измученного сердца зарубцуются. Я не очень-то надеюсь залечить их совсем, но думаю, что при мягком обращении и терпении с моей стороны, когда-нибудь я вновь увижу то нежное прекрасное существо, каким знал его когда-то. Вот только боюсь, что глаза Чудовища так и останутся грустными. Все три глаза.
20.04.2018