По гнилой и скользкой трубе, Из далеких и диких стран, Проложив дорогу в борьбе, Мне на кухню заполз таракан. Зацепившись, на край стола Перелез, и, лишившись сил, Как Колумб когда-то: "Земля!" Он отчаянно завопил. "Я приполз сюда издалека, А за мною жена и мать, Нас пытались давить свысока, Нас хотели судить и сажать. Мы ползли сюда ночью и днём, Как не каждый бы смог таракан, Но теперь мы друг друга зовём Гордым именем: Иммигрант!” Иммигрантов не любит никто. Кто ж из дома родного бежит? Вот и кутаюсь в чьё-то пальто, Сам себе Моисей – Вечный Жид. Сам пустыню выбрал свою, И горит под ногами земля. Как баркас у причала молю: якорЯ! якорЯ! якорЯ! Где-то люди сидят за столом, Близко так, только в дверь постучи: “Если нам хорошо, мы поём, Ну а если нам плохо - молчим. Хорошо или плохо – плевать! Завтра утро начнём без войны, И не нужно куда-то бежать, Никому ничего не должны”. Вот и смотрят они свысока, Охраняя покой и уют, Ждут пока нас разлука-тоска Замордуют опять, заклюют. – Понаехали – скажет один. – Да пусть катятся! – крикнет другой. Вроде, сам себе господин, А для Родины – вечный изгой. Тех, кто сдуру задумал спастись От родной, но постылой семьи, Будут вечно в изгнании пастись За чужие грехи и свои. Будут жизнью своей рисковать, Чтоб отведать свободы глоток, Будут громко о правде кричать, Только их не услышит никто. ...Где посуды немытой стан, Завершая речи свои, Притаился в ночи таракан В ожидании членов семьи...