[/url] От Рождественки до Трубной Путь под гору и нетрудный, А обратно – дохлый номер: Икры ног противно ноют, Сердце скачет в темпе presto Но не помер… если честно. Чуть вперёд к Надюше Крупской, Полу-польке, полу-русской, Тут и Сретенка-мамаша Мне рукой стыдливо машет. «Извини, чуток нетрезва! Ты зайди уж, не побрезгуй. Ты мои, брат, рёбра знаешь: Пушкарёв, Просвирин, Даев, Ащеулов и Последний, Сколько ты по мне поездил, Походил, давя штиблетом, Мой асфальт зимой и летом. Вместе с людом суетливым, Радостным и несчастливым. Ты ведь был тогда моложе, Твердоскулым, толстокожим, Выше носом, легче телом, Мало думал, много делал, И почти не ныли злые Мысли о судьбе России. Жил, страстей не сортируя, Заплывал за кромку буя, Выбирал с извивом тропку… Ты ж в гостях! Поднимем стопку: За Москву, за новый Китеж, Что в озёрах вечно ищешь, За беспутный этот город, За его колючий норов. За московский винный воздух, За поток напрасный слёзный. Тех, кому она не верит, Но всосёт и завладеет…» От Тургеневской до Чистых, Пять минут, но если быстро. Там свои воспоминанья, Там своё к себе поманит: Харитоний и Фурманный… Кто-то встретит, будешь пьяным От имён московских улиц, От зрачков весенних лужиц, От уюта переулков, От удара сердца гулких…
[/url]