ГЛАВА ТРЕТЬЯ
РЕШЕНИЕ 47-ПРОЦЕНТНОЙ ОБЩАГИ
Стоуш провёл в Общаге полтора месяца. Обычно он просыпался к восьми, к завтраку, а сейчас проснулся за два часа до, в шесть утра. Внешне Стоуш выглядел, как мог бы выглядеть одетый гармонный чехол пёстрой расцветки, с парой ног, парой рук и головой, похожей на нечищеный картофель с арбуз величиной. Именно таков был цвет изрытого ямочками и бугорками лица Стоуша, неровный и грязновато-коричневый. На своей планете Хукума он был изобретателем, но изобретал тягомотно и урывками. Его постоянно отвлекали. Отвлекала жена и двое детей, отвлекала работа продавцом в магазине жевательного стекла. К тому же Стоуш имел удостоверение мойщика домашних животных второй категории, которым он подрабатывал в свободные от крашеного стекла дни. Сине-золотистая корочка давала право мыть домашних животных вплоть до 70 кг. При условии, что они не являются хищниками.
Стоуш, одолеваемый семейным бытом, крашеным стеклом и немытым зверьём, жадно мечтал побыть наедине с самим собой, месяца этак с два, и довести электронного логиста, своё изобретение, до ума. По задумке логист должен был уметь анализировать разные ситуации и подсказывать наиболее подходящие для конкретного индивидуума выходы. Но почему-то не умел. Сконструированному Стоушем мозгу чего-то недоставало. Изобретатель понимал, что где-то просчитался, но где именно, не догонял. Он проводил тесты, копошился в мозгу, но всё без толку. Электронный логист отказывался рассуждать логично. На несложный вопрос с ясно и полно обозначенными условиями логист равнодушным механическим голосом советовал нечто несуразное. Врачу, к которому обратился гражданин, страдающий от излечимой болезни, он настоятельно рекомендовал застрелить больного. Безработному, не имеющему никакого образования, но имеющему пятнадцатилетний опыт работы портовым грузчиком, он хладнокровно предложил поступить в балетное подземелье (школа на Хукуме) для детей не старше семи лет.
В редкие часы досуга Стоуш запирался в сарае на заднем дворе и корпел над мозгом электронного логиста. Но двух-трёх часов в неделю катастрофически не хватало. Никакого продвижения не было. Стоуш разрывался между семьёй и своим детищем, которое, полусобранное, стояло возле верстака. Играя с детьми, Стоуш думал об электронном логисте. Копошась в голове логиста, Стоуш вдруг начинал думать о семье, которая лезла в голову самым назойливым образом. От такого у изобретателя понемногу съезжала крыша. Он называл электронного логиста женой, а жену, задумавшись, несколько раз назвал логистом. И не где-нибудь, а в постели. Жена не особо вникала в сарайные дела мужа и, естественно, не знала о том, кто такой этот логист. А теперь она не знала, что и думать о муже. Ладно, назвал бы какой-нибудь приглянувшейся официанткой, понравившейся телеведущей, пусть даже той смазливой продавщицей из супермаркета неподалёку, но он назвал её логистом! Даже не логисткой, а логистом! Это было гораздо хуже, чем просто измена. Отношения с женой накалялись, да и подобная раздвоенная жизнь ещё никому не проходила даром. Стоуш любил и обожал свою семью, но любил и обожал своего электронного логиста он не меньше.
Он уже приготовился сойти с ума, когда его сбила машина. Задумавшись о содержимом мозга своего детища, он переходил дорогу, угодил под вылетевшую из-за угла легковушку и как следует приложился головой об асфальт. Стоуша доставили в больницу в коматозном состоянии. Одновременно с этим он мог наблюдать за происходящим со стороны. Он стоял возле больничной койки, на которой лежал он сам, был растерян и не знал, что делать. А что-то делать надо было. Вот только что? Так он провёл два дня, наблюдая как по вечерам его тело, подключённое к аппаратам жизнеобеспечения, навещает жена с детьми. Они разговаривали с едва дышащим телом или просто молчали, рассевшись вокруг постели на пластмассовых стульях. Жена смахивала слезинки, дети испуганно смотрели. Стоушу очень хотелось вернуться к жизни, пусть хлопотной и тяжкой, раздвоенной и сумбурной, но всё-таки жизни. На третий вечер жена пришла без детей. Трезво, твёрдо и неумолимо она сообщила телу супруга, что зашла в сарай, увидела разобранного электронного логиста, прочитала записи о нём и поняла, почему он называл её логистом. Потом, так же трезво, твёрдо и неумолимо жена сообщила, что сожгла все записи, а электронного логиста, с которым Стоуш кропотливо возился семь с половиной лет, разбила молотком вдребезги. Ведь семья важнее, подумай о детях и т. д.
Вот тогда-то Стоушу расхотелось жить. Услышав такое, он завопил и в приступе ярости замахнулся на аппарат жизнеобеспечения не потому, что хотел сжечь все мосты к своему выздоровлению, но затем, что аппарат был первым, что попалось ему на глаза после жены, которую Стоуш любил и руку на неё не поднимал. Однако вопить и колошматить материальные предметы умеют только счастливые обладатели бренного тела, а Стоуш таковым не был.
Крика никто не услышал, кулак прошёл сквозь аппарат, а заодно и сквозь стену. Призрак изобретателя по инерции выпал с третьего этажа больницы и без всяких последствий упал на клумбу, не подмяв ни единой травинки, прямо перед прохожим, который внезапно остановился и уставился прямо на бесплотного Стоуша, чему тот очень удивился. Ведь до сей поры его никто не замечал. Прохожим оказался Воста, принявший облик местных жителей. Оказавшись в Общаге, Стоуш вновь обрёл телесность (общажное влияние) и получил сколько угодно тишины и покоя для обдумывания своего проекта.
В крайне возбуждённом состоянии Стоуш покинул кровать и принялся ходить туда-сюда по квартире. Его, наконец, осенило, почему логист не умел мыслить логически. Он прошагал два часа, полностью сосредоточась на развитии возникшей у него идеи. Но тут задребезжала тележка с завтраком. В дверь предупреждающе постучали и открыли её.
- Здравствуй, Стоуш, - сказала Авьера. – Как и просил, сегодня на завтра вкусные блинчики со стекловатой.
Блинчики со стекловатой в Общаге больше никто не ел, как и любую выпечку и стекловату по отдельности. Делец СЕ-38 с удовольствием ел картон, чернила и драгоценные камни. Чем дороже камень, тем он был для Дельца вкуснее. Двухголовый мыслитель из десятой квартиры, головы которого постоянно спорили между собой, забрызгивая друг друга слюной, питался скальными породами и пил ртуть. Не чурался и мрамора, предпочитая розовый. И на масюканца из седьмой квартиры, состоящего сплошь из чёрного камня, поглядывал с нездоровой интимностью, облизываясь ярко-красными языками. Однако капитан Угры дал ему понять, что поедание жильцов жильцами, равно как жильцов экипажем, экипажа жильцами и экипажа экипажем, на борту Общаги строго возбраняется Статутом Общаги. За нарушение Статута следует наказание. В данном случае вечная ссылка на Погибель.
- Сама жри блины со стекловатой, землянка! – весело проорал Стоуш, в припадке радости схватил землянку, крепко обнял её, затем отстранил и чмокнул в щёку. У Авьеры сложилось впечатление, что её поцеловала немытая картофелина, фактуру которой поразительно напоминала голова хукумца.
- Ух! – выдохнула Авьера. – Ты это чего?
- Я покидаю Общагу! Немедленно! Верните меня домой! Хукума ждёт меня! Я хочу видеть своих детей! Хочу жену и создать нового электронного логиста! Я понял, в чём была ошибка! Первый логист был паршивым электрочучелом, никудышной поделкой, но со вторым элистом всё будет иначе. Я, конечно, соскучился по своей семье, мне недостаёт мытья домашних любимцев, но зато проблема решена! Первый элист пал жертвой ревности моей жены, а скучать по мёртвым глупо. Будущее за второй, усовершенствованной моделью, электронным логистом-2. Да здравствует моя мудрая жена!
- Значит, шесть недель безделья не прошли для тебя даром – тебя посетила долгожданная идея. Я безмерно рада за тебя, милый Стоуш. Но о своём решении покинуть Общагу ты должен сообщить капитану.
- Так в чём же дело? – волнительно вскричал Стоуш. – Я собираюсь поговорить с ним.
- Не кричи, угомонись, - попросила Авьера. «Не хватало ещё, чтобы Губную Помаду разбудил», - подумала она. Фанаберия, как обладающая статусом кинодивы в годах, не спала полночи, давясь огуречным рассолом и страдая от воображаемой меланхолии, а просыпалась ближе к обеду с воображаемой головной болью, перепив воображаемого вина. – Капитана сейчас нет. Он с утра пораньше улетел куда-то. Обдумай всё хорошенько, может, упустил чего. Кэп вернётся – заглянет к тебе.
- Тогда давай сюда блинчики со стекловатой, землянка! И почему ты не любишь блинчики со стекловатой? Они просто объедение, особенно если добавить стальных опилок для остроты, чтобы глотку насквозь продрало. Ты ведь не забыла про опилки?
- Не забыла, кушай, кушай, приятного аппетита. А у меня от стекловаты, знаешь ли, в горле першит, потому и не ем её.
Авьера открыла кастрюльку с блинами, сложенными в конверты. Блины щедро усыпали опилки, тускло переливающиеся стальной синевой.
Воста завершал утреннюю пробежку и трусцой возвращался к блестящим в лучах восходящего солнца стенам Общаги щавелевого цвета. Пробежаться по росистой траве в туманной прохладе утра, среди желтокорых и тонкоствольных банапел - лучшего начала дня Воста не знал. Уборщик на ходу разминал плечевые суставы. Он находился в отличной форме. Ему нравилось быть в отличной форме. У Общаги Восту поджидал Фингоуз. Капитан Угры засунул большие пальцы за портупейную пряжку и стоял, расставив ноги. Вид кэп имел крайне самодовольный. Интересно, что заставило теплолюбивого Фина вылезти на улицу в такую рань?
- Вот ты и дождался, Воста, - елейно произнёс кэп. – Уверен я, ты в тайне мечтал об этом, и только об этом, все полгода службы тайно об этом мечтал. Ждал этого и к этому стремился.
- Я?
Воста с подозрением поглядел на Фина, недоумевая, к чему он мог стремиться, кроме выполнения своих обязанностей, в которые входила не только чистка помещений, а вообще всё, где требовалось его участие. Требовалось или нет, решал кэп. Обычно требовалось. Поэтому слово «уборщик» мало о чём говорило и уж точно не отражало всей его деятельности на борту. Авьера тоже числилась уборщицей, но к тому же заведовала на кухне.
– И к чему я стремился?
- Ты стремился занять моё место, - выдал Фингоуз.
Воста нахмурился.
- Нет, не стремился, - сказал он после непродолжительного молчания.
- С чего ты взял, что не стремился занять моё место? – воззрился на него Фингоуз с весёлым изумлением в карих глазах. – Вот скажи, с чего ты, уборщик Воста, не стремился занять моё место?! Не чьё-нибудь там место, а моё, капитана Общаги!
- С того и взял, что не стремился.
- Эх ты! Плох тот уборщик, который не стремится стать капитаном, - назидательно произнес Угры. - Вот скажи, почему ты не стремился занять моё место?
- Ну… - Воста подбирал слова. Трудно говорить о том, что действительно редко занимает голову. - Такая должность – слишком сложно для меня, слишком много ответственности. Это ведь много чего надо знать… ракетостроение там... учитывать любую мелочь, уметь решать, кто именно должен стать постояльцем, кто достоин этого, кто должен измениться и сможет изменить свой мир к лучшему. Нет, кэп, тут нужно иметь мозги под стать твоим. А я больше люблю в виртуальном тире пострелять или там в спортзале с Авьерой в спарринге схлестнуться.
- Вот только не надо этого, этого не надо!
- Чего этого? С Авьерой схлёстываться?
- Да хоть все кости друг другу переломайте! Медмашина исправит. Нудить не надо, Воста! Кто здесь капитан? Я здесь капитан. Не стремился он... Уж тебя я за полгода изучил, ты себе цену знаешь, а потому… - Фингоуз прочистил горло и торжественно и строго сказал: - Слушай сюда, уборщик Мнише! Официально назначаю тебя своим преемником. Когда я навсегда покину борт, ты станешь новым общажным капитаном... Ну, как тебе, а? Ну и рожа у тебя! Ха-ха! Радуйся, Общага выбрала тебя! Я горжусь тобой, уборщик. И ты гордись.
Но гордиться Восте почему-то не хотелось. Он был огорошен и растерян, и лишь наивно надеялся, что кэп разыгрывает его. Однако ради одной шутки Фин не стал бы подниматься с первыми лучами солнца. Воста совершенно не ожидал, что станет капитаном, и к этому готов не был. Это же, по сути, управлять судьбами жителей разных миров по всей Вселенной. С первых дней он уважал капитана Угры и восхищался им, несущим на себе столь непомерный груз ответственности. Не каждый-то и выдержит такое. Это ведь сколько думать надо, любую мелочь учесть, все последствия... Нет, не его ума должность. Тут любая соринка, в ноздрю залетевшая, может роковую роль сыграть. Образное сравнение, конечно, но всё же… Вот какого-нибудь подонка вроде Красавчика шваркнуть, тут проще, хотя иной раз сам насилу уцелеешь. И никакой тебе ответственности, только за Авьеру переживаешь, если с ней на пару работаешь. Ну, она ему самому фору даст. Бывает, чуть зазеваешься на татами, так отмудохает… Даром, что мужем ей прихожусь. Был бы братом, так вообще бы убила.
- Погоди, - вдруг дошло до Восты, – ты сказал, меня выбрала Общага? Это как понимать?
- А вот так и понимай! - Кэп сиял, как взрыв сверхновой на расстоянии в пять световых лет. – Думаешь, я такой умный, да? Я всё просчитываю, да? Не-е. – Фингоуз состроил по-гасконски хитрую рожу. – Здорово я придумал, да? А я, между прочим, поделился с тобой самой сокровенной тайной капитанов. И у тебя, между прочим, теперь и выбора-то нет, кроме как приступить к обучению на капитана. Впрочем, у тебя изначально не было никакого выбора. Выбор за нас делает Общага, а мы приводим его в исполнение.
- Я нихрена не понимаю, о чем ты говоришь.
- А тут и понимать нечего! – воскликнул Фин. – Пошли со мной, покажу тебе святая святых.
Это было чем-то из ряда вон выходящим.
У лифта они встретили Авьеру, катившую тележку с завтраками. Кэп сказал ей, что если кто из жильцов захочет с ним поговорить, то позже он сам пройдётся по квартирам. А ещё лучше, скажи, Авьерушка, что улетел я и не сказал куда, и когда вернусь тоже не сказал. Выпустив девушку на третьем, они поднялись на шестой, где находилась капитанская рубка и капитанская каюта и, скорее всего, что-то ещё (капитанский сортир, а в нём унитаз с капитанскими нашивками?), о чём Воста не знал, так как никогда здесь не был. Подниматься на капитанский этаж мог только сам капитан. Раньше Угры можно было гарантировано застать на кухне. Кэп приходил туда обедать неизменно в час дня, а ужинать неизменно в семь вечера. Завтракал он у себя в каюте, обычно яичницей с жареными сосисками, кофе с корицей, мятными пряниками и ароматной сигарой. Но с появлением в Общаге Губной Помады капитан стал неуловимым. Охочая до скандалов капризная примадонна, поняв, где кэпа можно подловить и нажаловаться на нерадивых слуг номер один и номер два, уже загодя, за четверть часа до обеда или ужина, караулила его на кухне, старательно придираясь к Авьере, занятой приготовлением пищи. Впрочем, Авьера на актрису особого внимания не обращала. Помешивала кипящее олово в кастрюле или поглядывала, чтобы не подгорел омлет по-луньдуски из яиц свунчи, имеющих вместо желтка фиолток. Управляться со стряпнёй ей, разумеется, помогали кулинарги, снующие по всей кухне механизмы, похожие на крупных, лоснящихся от жира тараканов. Иначе Авьера давно бы рехнулась, готовя на каждого отдельные блюда по три раза в день. Кулинаргам же достаточно было зачитать способ приготовления. Оставалось только присматривать за тем, как всё готовится и помешивать в процессе. Фингоуз, мечтающий выслушивать натянутые жалобы Туши-И-Блёсток так же, как лишиться глаза, отныне прокрадывался на кухню в разные часы, а еду уносил на свой этаж и ел там в недосягаемом одиночестве.
К слову, как-то Авьера, будучи новичком на борту, перепутала диеты двух жильцов из одного мира, имена которых были похожи. В результате жилец из восьмой квартиры, страдающий гастритом, но не воспринимающий его всерьёз, едва не окочурился. Вся его дюжина лиц посерела, а сам он вывалил своё пятиногое жабообразное тело в коридор и принялся выблёвывать дюжиной глоток литр густого, наперчённого супа с овощами и жирным мясом, который полагался жильцу из двенадцатой квартиры. А жилец из двенадцатой квартиры, которому необходимо было отъедаться после изнурительной двухлетней голодовки в плену, где его кормили одним овсяным киселём (по две кружки в день), получил всё ту же кружку овсяного киселя. Капитан Угры в качестве наказания отправил Авьеру на Погибель, на три дня. Через пять месяцев он отправит туда кадета-соглядатая Гоку Мурно. К счастью, всё обошлось: гастритчик из восьмой квартиры выздоровел, оголодавший из двенадцатой поправился, а Авьера выжила.
Итак, Воста впервые ступил на запретный капитанский этаж. Они прошли мимо нескольких абрикосных дверей разных отливов. На дверях чётко различался знак, стилизованная красная голова в рогатом шлеме. По словам кэпа, - «чёрт знает, кто создал, и, хрен знает, когда» - это маркировка создателей Общаги. Что-то вроде отличительной метки, товарной эмблемы производителя. Капитан Угры остановился перед абрикосной дверью серебряного отлива и вытащил из глубокого кармана брюк связку ключей. В отличие от данной кадету (хотите узнать человека, узнайте, от чего он носит ключи на своей связке), эта связка имела всего пять ключей и брелок в виде лазурного прямоугольника с золотистой обводкой и красной надписью «ФИН НАВСЕГДА».
- Вот, - коротко сказал Угры, вставляя ключ в замочную скважину. Замок отозвался густым кряком. Так могла бы крякать одинокая ворона.
- Что вот? – спросил Воста.
- Я не тебе, - сказал Фингоуз. – Вот, вот.
- Что вот, вот?
Замок отозвался кряканьем дважды. Фин вытащил ключ и нажал на круглую ручку.
- “Вот” - это пароль, - сказал кэп, открывая дверь. – А это капитанская рубка.
Фин и Воста вошли помещение, в центре которого была стойка в форме “п” с массой различных приборов и экранчиков. Капитан же подошёл к серебристой, в тон двери, дальней стене с дисплеем посередине и рядами белых кнопок под ним. Фин коснулся кнопок, и экран засветился призрачно-зеленоватым светом.
- Видишь? – сказал Фин и отошёл от экрана, чтобы Воста смог получше рассмотреть.
- Что это значит? – спросил Воста, прочитав на экране чёрную надпись «Воста Мнише».
- Это твоё имя, - съехидничал Фин и спохватился: - А, погоди.
Капитан нажал пару кнопок. Перед чёрной надписью «Воста Мнише» добавилась фраза «Кандидат на должность капитана».
- Это Связная Стена, Воста, а это значит, что тебя избрала Общага, - парадным голосом произнёс Фингоуз. - Избрала на должность капитана. Вернее, выдвинула. Вернее, в качестве кандидата на должность капитана, но я это быстро исправлю. Ты-то не должен подвести. Гоку был кретином, хотя Статут знал назубок. А ты не кретин, но со Статутом у тебя проблемы. Но это ничего, ничего, проштудируешь параграфы…
И Фингоуз крепко, по-отечески шарахнул уборщика по плечу.
- Ладно, Фин, кончай этот цирк, - усмехнулся Воста, потер плечо и упрямо тряхнул головой. – Спасибо, конечно, что показал капитанскую рубку, если это вообще она, и за доверие спасибо. Понятно ведь, что это ты сам, заранее написал моё имя и теперь устроил целое представление, чтобы уговорить стать капитаном. Насколько я понимаю, ты не можешь оставить Общагу, не отыскав себе подходящей замены. Но я - не подходящая замена и не хочу быть капитаном Общаги. Это не моё.
- Конечно, это рубка! - возмутился капитан Угры. - Что это, если не рубка, тебя спрашиваю?! Ты что, кнопок не видишь? - Фингоуз подтолкнул Восту к белым кнопкам. - А ты сам попробуй что-нибудь написать. Давай, раз догадливый, пиши давай, давай пиши!
Воста потянулся к одной из кнопок. Фин тут же рубанул по протянутым пальцам ребром ладони. Воста отдернул руку и зашипел от боли.
- Куда полллез! – обозлился кэп. – Щас понажимаешь мне тут! Совсем уже?! Общага нарочно таких кретинов в кандидаты выдвигает? Разрешить уже ничего нельзя, сразу полез, не разобравшись! Я так, риторически… Нельзя тут ничего нажимать тебе. И никаких слов писать нельзя. Где ты видишь кнопки с буквами? Нигде ты их не видишь. В общем, что я хочу сказать. Не я решаю, кем пополнять экипаж и откуда брать постояльцев, а сама Общага. А я… я просто слежу за тем, чтобы исполнялось то, что Общага пишет на этом экранчике.
- Общага сама решает? – недоверчиво переспросил Воста, всё ещё подозревающий, что Фин водит его за нос. – Если и так, чего ты раньше молчал?
- А вот и молчал, чтоб уважали больше. А ты думал, что я умный такой, вершу судьбы отдельных личностей, на целые миры влияние имею, да? И Авьера так думает, и жильцы. И до вас уборщики и жильцы были, они тоже так думали. Думали, неспроста капитану власть такая дана, значит умный, знает, что делает. Думали, лучше слушаться его. Думал ведь так, Воста, думал?
- Ну да, думал, - признался уборщик.
- Вот поэтому и не говорил.
Воста молчал, переваривая новую информацию. Хотя тон Фингоуза и был серьёзней некуда, да и не стал бы он такую харю торжественную строить, когда пост капитана предлагал, если бы врал, но как-то не верилось. За полгода Воста привык, что в Общаге заправляет всем именно Фингоуз. А тут такое открытие. Оказывается, всем заправляет Общага. Это всё равно как получить доказательства того, что населением Земли руководят инопланетяне.
Воста провёл рукой по серебряному лаку Связной Стены.
- Фин, так чего, выходит она живая, Общага?
- Да хрен её знает, - ответствовал кэп. – Может, и живая. А может, искусственный интеллект, а может ещё что. Откуда я знаю? Общага же не говорит, кто она и кто создал её, а в архивах всё зашифровано. Общага назначает. Пишет вот здесь, на экране, кого ей в качестве жильца доставить, кого уборщиком назначить… А я вам говорю. А ты думал, я всё решаю? Делать мне нечего, как сидеть и решать… Башка расколется от таких раздумий вселенских. Да и ошибиться боязно. Думает Общага, а мы выполняем её распоряжения. Не дрейфь, Воста, быть капитаном проще, чем ты думаешь. А то не по уму ему… Как дам сейчас по башке, сразу по уму будет. А то все бы жену лупцевать в спортзале. Будешь следовать букве закона Статута - всё будет в порядке.
- Статут Общага написала?
- Почему Общага? Её создатели написали Статут.
- А Общага не могла написать? Раз уж она такая умная.
- Так говорила моя Шнирка! - Фингоуз поднял палец. - Она говорила, а ей это сказал капитан, который служил здесь до неё, а тому предыдущий и так далее до восемнадцатого поколения общажных капитанов. Первым капитаном был инженер, придумавший концепцию Общаги и начертил все чертежи. Когда первый капитан обучил первого преемника, он отважно шагнул в пучину открытого космоса, оставив после себя лишь китель и Статут на столе в капитанской каюте, между банкой с кофе и вазочкой с печеньем.
- Ну, это ты заливаешь, - криво усмехнулся Воста.
- Конечно, заливаю, – охотно согласился Фин. - Но суть довожу верно. Статут написан создателями Общаги, потому многое в нём для нас чуждо и непонятно. И слишком жестоко. Думаешь, легко мне было любимую твою на Погибели оставлять? Сердце кровью обливалось, а поделать ничего не мог. Статут предписывал оставить её на той планете на трое суток. Короче, для нас с тобой такое наказание кажется суровым. Подумаешь, диеты напутала. Обошлось ведь всё. А для создателей Общаги подобная жестокость, видимо, в порядке вещей. Да и выжила ведь Авьера. И с тех пор любимая твоя ни разу диеты не путала. А вот кадет Мунро не выдержал психологического давления и официально пропал без вести. Человечишко он был дрянной, паршивый... Видишь, жестокость Статута оправдывает себя. Может, так всё и было задумано и заранее спланировано.
- И что теперь? - спросил Воста, который понемногу осознавал неотвратимость общажного решения.
- Что? - Фин смотрел на экран Связной Стены, на котором чернело имя нового кандидата в капитаны. - Буду тебя стажировать. А как отстажирую, буду принимать экзамен, который ты обязательно сдашь. Оставлю тебе свой кителёк, махну рукой на прощание вам с Авьерой и на волю. Коротать счастливую старость под бочком у моей несравненной воительницы Шнирки. Ну, пошли.
- Куда ещё?
- Сейчас увидишь. Этот кретин Мунро думал, что центр управления Общагой в капитанской рубке, но центр управления Общагой в?..
- В дворницкой? – предположил Воста. – А управляют Общагой дворники.
- Х-ха! В дворницкой, бля… Ага, сверхраса вольных дворников.
И они отправились на ознакомительную экскурсию по капитанскому этажу, а потом и в подвал спустились, где Воста наглядно познакомился со сторожами и узнал про сердцевину.