или ВОПРОСЫ НЕПОЛНОЦЕННОСТИ?
Много лет сталкиваюсь с такой странной манерой: встречаясь или перезваниваясь с некоторыми своими знакомыми разной степени близкости, слышу от них задаваемый в вариативной форме один и тот же вопрос: «Ну, скажи, что у тебя в жизни плохого? Ну, пожалуйста! А может вот это плохо? А то?» В конечном счете разговор заканчивается либо досадой спрашивающих (вот черт, опять все хорошо!), либо неким покачиванием головы (скрывает!), либо цоканием языка (что взять с недоумка?!).
Вопрос задается как правило в полуутвердительной форме – такая форма изначально подразумевает либо твое «признание» в собственной несостоятельности, либо попытку «оправдаться», либо «разубедить». Пока мне было меньше 30 лет, я еще поддавался на такие провокации и отдавал энергетическим вампирам добрую пинту чистой созидательной энергии, которую лучше бы употреблял в мирных целях. И лишь потом понял, что ни мои «признания – не признания», ни мои «оправдания», ни «убеждения» никому по сути и не нужны. Своим вопросом никто у меня ничего узнать не хочет – люди просто самоутверждаются. Ибо в их философии (именно философии) мне места для успехов и благополучия не отведено. А мои ответы людей расстраивают. Ибо мне, по их прямому и непоколебимому убеждению, ДОЛЖНО быть плохо…
…Помню, мне рассказывала знакомая, как ее маму донимали участливые тетки на одесском пляже, выгуливавшие своих толстых карапузов, у которых щеки виднелись из-за спин: «А что это ваша девочка такая худенькая? Болеет?» Раз двадцать рассказав им о том, что у каждого ребенка своя конституция, и полнота не есть показатель здоровья, мама моей знакомой стала на такие вопросы отвечать кратко: «Болеет». И тетки удовлетворенные отходили, покачивая телесами. А как же. Ну, ясно – болеет! А наши значит здоровы. Другое дело…
Такие вопросы касаются всего. Один из моих друзей всегда спрашивает о моих планах на всякие проекты, а потом старательно сомневается в их осуществимости. Сомневается, иронизируя, утверждая, споря – порой даже кипятясь. А так как проектов у меня бывает много, и процент их реализации не превышает показателей в целом по земному шару, то при следующем звонке он радостно констатирует: «Ну, что я говорил?! Вот видишь!!!» И страшно расстраивается от того, что я уже забыл про те планы, которые не осуществились, и реализую нечто другое.
Отдельной строкой ставлю вопросы о подрастающих детях – особенно тех, которые в порядке. На десять знакомых и даже друзей всегда есть три-четыре (а это высокий процент), которые спрашивают участливо: «А дите ваше как? Что-то оно похудело. Не улыбается. Бледненькое. Мало общительное. Как-то в кроватке лежит неправильно». Далее уже по мере фантазии спрашивающего. И даже если ребенок улыбчивый, позитивный, умный, здоровый и радостный, они снова покачивают головами и цокают языками, уверенные в том, что родители скрывают некую ужасную тайну или, хотя бы, строят общение со своим чадом так, что это непременно приведет к тяжким последствиям.
Интересно, кстати, что аналогичные вопросы в свой собственный адрес такие люди считают жутким оскорблением. Ибо их есть Царствие Небесное, и они на своем пути и в своем пространстве незыблемы. Попробуйте даже не покритиковать – попробуйте лишь усомниться в гениальности их советов и решений – наживете скандал. А если усомнитесь два раза, – сократите общение до минимума. Ну а если и третий раз себе это позволите, – потеряете всякую связь.
По здравом размышлении, подумалось.
… Есть несколько стадий развития комплекса неполноценности, о котором, собственно, и сигнализируют подобные вопросы. Первая – «непризнанность гения». Это когда человек прав всегда и во всем, а окружающее его пространство не в состоянии оценить масштаб явления. В этом случае человек до общения чаще всего снисходит, а в свиту личную допускает самых что ни на есть лузеров, предателей, козлов, халтурщиков – на их фоне виднее яркость его индивидуальности. Всегда весело смотреть на то, как этот человек со своим окружением периодически насмерть ссорится, а потом ничтоже сумняшеся возобновляет прерванные дружбы или набирает на освободившееся место точные копии уволенных. Ибо полезно.
В другой стадии (которая менее ярка, но более занудна) присутствует комплекс бытовой неполноценности – это когда высокие идеалы заменяются в сознании на покупные блага. Эта стадия характеризуется обсуждениями близких с дальними – и всегда в отрицательном смысле. Дескать, муж плохой, дети сволочи, родители дрянь, а уж о сослуживцах и говорить нечего. Не лечится. Острые формы снимаются шопингом.
Ну и наконец есть стадия последняя, когда неполноценность становится нереализованностью. Ибо предварительные стадии еще оставляют надежду: дескать, ужо я вам покажу! Ужо докажу. А на последней стадии уже поздно пить виртуальный боржом, так как виртуальная печень уже отвалилась. И тут наступает злость. А вопросы все те же… Хотя в последней стадии они более уже напоминают утверждения. «ВСЕ У ВАС ПЛОХО!» Потому, что если у Вас хорошо, то плохо – у них. Такая вот зависимость. А этого быть не может по определению. Но мы в этом не виноваты.
