Вот лодка. Вот весло.
И ненадёжность вод.
Широкая река. Холодная... Ну, вот...
Я буду долго плыть вдоль берега реки.
Я сам себя спасу всем бурям вопреки.
Я сам себя спасу, но даже если нет,
Ни мёртвый, ни живой не вспомнят обо мне.
Мне нечем оправдать своё присутствие,
Поэтому я здесь: живу, и сплю, и ем.
Но даже если смерть кружит над головой,
Я сам себе корабль – хоть мёртвый, хоть живой.
Неправда что мой зов привлёк Господень слух;
Я молча принял бой, ничтожнейший из слуг.
Я не дерзнул просить ни смерти, ни пощад.
Смирение – мой щит. Спасение – мой ад.
Бесформенность небес и солнца жёлтый шар;
Внизу – мешок костей, и в нём – моя душа.
И я, который тлен, невидимый людьми,
Вдруг становлюсь большим, как населённый мир,
И под ноги стелюсь – к уже Пришедшему,
И растворяюсь в Нём, уже служа Ему...
Но кто такие – мы, пришедшие на час
В поток Его вещей и незакатных глаз?
И кто я пред Тобой? Не воин, не монах...
Я видел смерть во всех грядущих временах, –
Грядущей к тем, кто спит, проводит жизнь во сне.
Я просочусь к Тебе – туда, где смерти нет.
Нет, видимо, не зря рожала мышь гора:
Уплывший от всего, я сам себе корабль.
Я постучусь в Тебя. Но даже если нет,
Ни мёртвый, ни живой не вспомнят обо мне.
Я сам себя спасу. Прости и не взыщи.
Мне не о чем просить.
Смирение – мой щит.