Сегодня 19 августа. Каждый год в этот день, в 9 часов утра, курьер приносит Софье Александровне огромный букет голубых роз. Никогда раньше не видела она цветов такого диковинного цвета: это не голубизна неба в ясный солнечный день, и не цвет моря в спокойную погоду, это цвет предзакатного неба, когда солнце уже скрылось за горизонтом, а от него остался шлейф, простирающийся по всему небу. И в этом молоке заката растекаются лиловые облака.
Обычно она только успевала поставить цветы в заранее подготовленную вазу, как раздавался звонок. Конечно же, это Надежда Николаевна. На протяжении последних 25 лет она звонила своей спасительнице – как она называла Софью Александровну – и желала ей и всем ее родным здоровья, счастья и долгих лет жизни.
Удивительная способность некоторых людей помнить добро. Ведь эти женщины встречались лишь один раз в жизни, провели вместе полтора дня, и эта встреча осталась в памяти на всю жизнь. Для одной это была лишь небольшая услуга, а для другой - спасенная жизнь…
* * *
Софья Александровна - старый московский доктор. Когда ее в шутку спрашивают, видела ли она живого Ленина, то она на полном серьезе отвечает, что Ленин умер в январе, а она родилась в октябре того же года.
Маленькая, бойкая пожилая дама с седыми, всегда идеально уложенными волосами, с прямым, открытым взглядом, и хорошо поставленной речью, она, сколько себя помнит, всегда вызывала восхищение у мужчин и зависть у женщин. И это не удивительно, в такие-то годы работать в детской поликлинике на полную ставку, помогать соседним поликлиникам проводить ежегодную диспансеризацию, и при этом так следить за собой.
У нее столько грамот и благодарностей, что ими можно было обклеить не только всю ее двухкомнатную квартиру, но и холл перед лифтом, а может, хватило бы и на лифт.
Вот уже 55 лет бабушка Соня, как ее все называют «за глаза» работает в одной и той же поликлинике на Соколе, где заведует лабораторией. Сначала она ставила диагнозы детям, потом их детям, потом детям их детей, а теперь с ней здоровается все от мала до велика. Ей нравилась идеальная чистота лаборатории, еле уловимый гул работающего автоклава, металлический блеск инструментов. В этой обители стерильности и порядка, забываются все бытовые неурядицы, все внимание сосредоточивается на поисках первопричин. Почему у белобрысого Ванечки отказывает правая почка, а трехлетняя Зоя никак не может избавиться от простуды. Врач берет стеклянную пробирку и в 0,2 мг детской крови пытается разгадать зашифрованную в ней загадку. Софья Александровна не могла объяснить, как, но иногда она только брала пробирку в руку, и сразу ставила свой, абсолютно точный диагноз. Поэтому не было ничего приятней, чем снимать диагнозы, ошибочно поставленные лучшими врачами Москвы. Софья Александровна взахлеб рассказывала потом о жутких случаях заболевания крови, с которыми к ней приходят на консультацию несчастные родители после всяческих гематологических институтов и она, посмотрев в монокуляр своего микроскопа, с улыбкой зачеркивала все выводы высоколобых академиков и ставит другой, вполне безобидный диагноз. Потом за чашкой чая она рассказывала об этом своим коллегам, историю пересказывали в других кабинетах, как правило, изменив до неузнаваемости. Как ни странно, за все годы ни один ее диагноз не был изменен.
Много лет назад произошел случай, когда академик, заслуженный врач с регалиями и медалями, по чьим учебникам учатся во всех медвузах, подал в отставку, когда узнал, что его диагноз оказался ошибочным. К счастью, отставку не приняли, а Софье Александровне в качестве уважения ее таланта, академик прислал огромную корзину экзотических фруктов.
У бабушки Сони была единственная слабость: она обожала отдыхать в хорошем санатории. Чтобы вокруг цвели рододендроны, под ногами скрипел белый песочек, в ресторане официанты летали вокруг как пчелы, предугадывая каждое ее желание. Поэтому они с мужем целый год копили деньги на отпуск и летом ехали на Черное море: – Новороссийск, Сочи, Адлер, Анапа, Ялта - она была влюблена в приморские города со всей страстью, на которую была способна.
Только один единственный раз она поехала на юг одна. Мужа не отпускали на работе, так что он должен был приехать в санаторий на неделю позже.
- Тебя ни на минуту нельзя оставить одну, с тобой сразу случается что-то удивительное, - много лет потом шутил ее супруг, вспоминая эту историю.
В вагоне, где ей предстояло провести ближайшие двадцать шесть часов, было настолько жарко, что создавалось ощущение, будто сидишь внутри железного чайника, стоящего на сильном огне. Сидишь и думаешь: что же случится, когда вся вода выкипит?
Вдруг в купе ворвался глоток свежего воздуха – это вошла пассажирка. Приятная 45-летняя женщина, интеллигентного вида. Коротко постриженные волосы, бежевый льняной костюм, элегантно сидящий на чуть полноватой фигуре. По кожаному чемодану и белым лакированным босоножкам сразу было видно, что она довольно обеспеченная дама.
Вежливо поздоровавшись, незнакомка села у окна и замерла в оцепенении. Вдруг ее глаза увлажнились. Большая крупная слеза потекла по щеке, лениво преодолела подбородок, потекла вниз по шее и скрылась за воротником пиджака. А тем временем следующая слеза, еще крупнее и проворнее начала свой путь по проторенной дорожке.
Проводница принесла чай. Звон стаканов вывел попутчицу из оцепенения. Она положила себе два куска сахара и стала мешать, точнее стала создавать бурю в стакане, будто хотела взять все свои мысли и бросить их в образовавшуюся в стакане воронку. Постепенно женщины разговорились: о природе, о погоде, о ценах на фрукты и других малозначащих вещах. Оказалось, что ее зовут Надежда Николаевна, и она едет навестить свою дочь Наташу. Сказала, и глаза вновь наполнились слезами.
- Я так радовалась, что моя дочурка выходит замуж, и никогда не думала, что все так обернется. Бедная моя доченька, как я перед тобой виновата, – рыдала так горько и безнадежно, как плачут дети, когда понимают, что их любимая собака умирает. Плакала и рассказывала:
- Два года назад моя единственная дочка вышла замуж за красавца-армянина Арсена и уехала жить в поселок Вардане в двадцати километрах от Сочи. Красивое, живописное место.
С будущим мужем Наташа познакомилась, когда училась на третьем курсе пединститута. Познакомилась и влюбилась без памяти. Арсен учился на юридическом и считался очень перспективным студентом. Он был сказочно красив, даже как-то неприлично красив для мужчины: высокий, статный, мускулистый с завораживающе голубыми глазами и длинными черными ресницами. Черные вьющиеся волосы красивыми волнами ниспадали на плечи, а его загадочная улыбка сводила с ума всех Наташиных подруг.
- Если бы Вы знали, как ей все завидовали, - с гордостью воскликнула, неожиданно воспрянувшая духом Надежда Николаевна.
Наташа тоже была на редкость красивой девушкой: длинные цвета спелой пшеницы волосы, добрые веселые глаза, нежный румянец на лице, белоснежные зубы, точеный подбородок – когда они шли вдвоем по улице, даже собаки замирали от восхищения. Однажды на Арбате их остановил какой-то бородатый художник и предложил бесплатно нарисовать. Этот портрет до сих пор висит в Наташиной комнате.
Арсен ухаживал за своей возлюбленной очень красиво и благородно, дарил цветы, водил в театры, приучил к классической музыке и хорошим ресторанам.
После окончания института Арсен сделал ей предложение, и они уехали к нему на родину. Там свадьбу и сыграли. Как это бывает на Кавказе, играли долго, шумно и весело. Родственники подарили им черную волгу и двухэтажный дом в родном Вардане.
Наташа каждую неделю писала восторженные письма, о том, что Арсен холил и лелеял свою юную супругу, а когда она забеременела, буквально носил на руках.
- Она даже призналась в одном письме, что с каждым днем влюбляется в своего мужа все больше и больше, – рассказывала Надежда Николаевна, время от времени смахивая слезы с глаз. - Я безмерно радовалась за нее, но где-то в глубине души чувствовала, что такая солнечная безмятежная погода не может длиться вечно, и гроза уже собирается за горизонтом. И она грянула, причем там, где ее меньше всего ожидали.
Как и положено, через 9 месяцев, рано утром у Наташи начались схватки. А через полчаса роженица уже была в роддоме. Когда Арсен смотрел, как жену увозят в родильное отделение, на глазах у него появились слезы, а левый глаз поддергивался от волнения. За исход родов он не боялся – главврачом в больнице работал друг семьи - Карен Идрисович, а роды принимала двоюродная сестра, и, тем не менее, он сходил с ума от волнения.
Наташа много раз представляла себе, как она будет лежать на кровати, а медсестры будут ей кричать: «Тужься, тужься». Еще в детстве, отдыхая в деревне у бабушки, Наташа случайно увидела, как рожала ее соседка тетя Нина. Все летом Наташа бегала к ней по утрам за парным молоком, и в этот раз она прибежала, но никого не обнаружив в коровнике, зашла в сени, потом на кухню и вдруг в окно между кухней и комнатой увидела почти всех соседских женщин, которые столпились вокруг кровати. Приглядевшись получше, девочка увидела Нину, корчившуюся от боли. Она была вся красная, с выпученными глазами и в кровь искусанными губами. Наташка знала, что тетя Нина рожает и ей очень и очень больно.
Поэтому сейчас, лежа на кресле, Наташа старалась не думать о боли. К счастью, все закончилось намного быстрее, чем она предполагала и обессиленная, откинулась на кушетку, закрыв глаза, и стала ждать, когда ей принесут ребенка – а это обязательно должен быть мальчик – и начнут ее поздравлять с первенцем. В палату вошла врач, принимавшая роды, молча посмотрела на роженицу испепеляющим взглядом и вышла, не проронив ни слова. Наташа начала нервничать и звать хоть кого-нибудь. Одиночество и неизвестность пугали ее. Зашла медсестра, молча положила ей конверт с младенцем и тоже молча вышла. Наташа приложила ухо к маленькому свертку и стала напряженно слушать: слава богу, ребенок дышит. Аккуратно отвернув уголок белоснежной ткани, прикрывающей лицо новорожденного, Наташа окаменела. Она поняла, почему врач так смотрела на нее, почему медсестра, так дружелюбно улыбавшаяся ей до этого, даже не поздравила с рождением ребенка. Поняла и испугалась. Ребенок, ее долгожданное дорогое дитя, плод любви, был черным. Не смуглый, как его отец, а именно чернокожий, с широким приплюснутым носом и курчавыми, черными волосенками. Негритенок. Как это возможно? Как это могло произойти???
Через несколько минут вошел ее муж, и по каменному выражению его лица и стальному блеску глаз Наташа поняла, что ему уже обо всем рассказали.
- Ой, Софья Александровна, что потом было, – приступ рыдания, заставил Надежду Николаевну прервать свой рассказ. – Все отвернулись от моей дочки, муж не хотел ничего слушать, не верил ни единому ее слову. А ведь дочка ни в чем не виновата. Да и при его сумасшедшей ревности, она даже во время конфетно-букетного периода в Москве не могла даже взглянуть на другого мужчину, а уж там и подавно. Она из дома-то практически не выходи без сопровождения мужа, или кого-то из его родственников. Об измене и речи быть не могло.
Но никто, никто ей не верил! Родственники и соседи отвернулись от несчастной девочки и даже когда встречали ее на улице, демонстративно переходили на другую сторону.
- Мальчику уже полтора месяца, а у него до сих пор нет имени!
Через две недели от волнения у Наташи пропало молоко и ей стало совсем плохо. Купить в Вардане молочную смесь невозможно для обычного человека, но только не для Арсена и его семьи. Для них открыты все магазины. Только никто из их дружной семьи не торопился прийти на помощь. Наоборот, они хором советовали отказаться от ребенка и вернуть неверную жену родителям. Арсен не мог решиться на это, потому что по-настоящему любил свою жену, и, хоть бешеная ревность блокировала его мозг, в минуты просветления он понимал, что подозрения в измене безосновательны. Понимал, и украдкой рассматривая ребенка, находил некоторое сходство: такой же у него разрез глаз, квадратный подбородок, и что самое забавное, такие же, как у него голубые глаза. Арсен с самого детства испытывал на себе удивленные взгляды: армянин с голубыми глазами, странно-странно. А тут такая насмешка Судьбы – негритенок с голубыми, как у него глазами.
Сходство, безусловно, есть, но за что ему такое наказание – ведь он действительно негр, и с этим не поспоришь. Ему больно было смотреть, как его жена мучается из-за всеобщего негодования. Не раз хотелось плюнуть на все и встать на сторону горячо любимой красавицы-жены. Но это означало испортить отношения со всей своей родней и тогда житья им не будет в поселке. Придется бросать все и переезжать подальше отсюда, скорее всего в Москву к родственникам жены, и начинать все по-новому. Но и там он будет чувствовать косые взгляды. И так до конца жизни. Положение безвыходное!
Наташа звонила маме каждый день и плакала в трубку.
- И вот тогда я сильно пожалела о том, что не рассказала ей обо всем раньше, - вздыхала несчастная женщина.
Софья Александровна поймала себя на том, что сидит с открытым ртом и шоколадный батончик в ее руке, давно растаял и коричневыми ручьями растекался по руке. Она забыла про жару, про надоедливых мух, путешествующих с ними от самой Москвы, так увлек ее необычный рассказ.
А Надежда Николаевна задумчиво улыбалась. Мечты унесли ее в далекий 1957 год, когда она совсем молоденькой девочкой познакомилась с Адисом. В этот год в Москве проходил Международный фестиваль молодежи и студентов, и Надя работала переводчицей. Там она и познакомилась с эфиопским студентом-журналистом. Они проработали бок о бок две недели, и, неудивительно, что юную красавицу поразил симпатичный весельчак с черными курчавыми волосами, смешным приплюснутым носом и огромными добрыми глазами. Адис ослеплял ее блеском своих белоснежных зубов и виноватой улыбкой, когда чувствовал, что русские слова застревали у него между зубов. А как он на нее смотрел! С таким обожанием и восторгом, как когда-то смотрел адмирал Нельсон на леди Гамильтон.
Красавец-эфиоп в совершенстве владел английским языком и неплохо говорил по-русски. Надя неплохо говорила на языке Байрона и в совершенстве на родном. Так они и общались, прогуливаясь вечерами по скверам и бульварам. Однажды он остановил ее посреди улицы.
- Скажу тебе по секрету, Я - еврей, - заговорщицки прошептал Адис и подмигнул своей спутнице. – Давным-давно в Эфиопии правил царь. Однажды к нему в гости приехала молодая еврейская принцесса. Красота ее была столь ослепительна, что простые смертные слепли, только лишь взглянув на нее. Царь, конечно же, влюбился до беспамятства и, как не сопротивлялись советники, женился на ней. Стали они жить в любви и согласии, народили кучу детей и умерли в один день. Вот потому мы, эфиопские евреи – такие красивые! – скромно подытожил свой рассказ Адис.
Он мог бесконечно рассказывать о своей стране, об ее обычаях и нравах, о том, как тысячелетия эфиопские евреи добиваются признания в Иерусалиме. Наивной девушке безумно нравились истории, похожие на сказки, а сам Адис напоминал принца загадочной африканской страны, о которой она до этого ничего не знала. Фестиваль закончился, и влюбленные прощаясь, клялись друг другу в вечной любви.
Адис как обещал, писал нежные, полные любви письма, а Надя вскоре стала ощущать легкую тошноту по утрам, и через месяц поняла, что беременна. Адис очень серьезно отнеся к этой новости, попросил не делать аборта и ждать его. Через два месяца он перевелся в Институт Патриса Лумумбы и поселился в общежитии. Они сразу же расписались, и Надя переехала к мужу.
С родителями Нади у молодых супругов были очень натянутые отношения – кому понравится такой зятек, зато, когда родилась Наташа - белокожая, абсолютно непохожая на отца малышка – дедушка с бабушкой начали массированную атаку и, в конце концов, забрали Надю с ребенком домой.
К тому моменту Адис окончил институт, и, не получив распределения в Москве решил уехать из Советского Союза. С Надей они практически не общались: скороспелая любовь не выдержала испытаний семейной жизнью и когда они прощались, Надя даже не спросила, куда едет ее супруг.
- По-моему он уехал в Израиль, но точно я не знаю, – без тени эмоций сказала Надежда Николаевна и допила остывший чай.
- А ваша дочка никогда Вас не спрашивала про своего отца? – спросила Софья Александровна.
- Через год после отъезда Адиса я вышла замуж за симпатичного доброго инженера Андрея, и с самого рождения Наташа считала папой именно его. Эту историю я даже мужу не рассказывала, да он бы все равно не поверил, что в жилах его приемной дочери – голубоглазой блондинки - течет африканская кровь. Мои родители тоже предпочитали об этом не вспоминать. Я даже и помыслить не могла, что эта история таким трагичным образом скажется на моей дочери
- А после рождения внука Вы рассказали что-нибудь дочери?
- Сразу же. Наташа в это время находилась в таком состоянии, что ничему не удивлялась. А муж и его семья не поверили ни одному моему слову, решив, что я специально придумываю все эти сказки, чтобы защитить свою дочь. Я проплакала всю неделю, и кажется, постарела на десять лет. А потом взяла себя в руки и стала обдумывать план спасения семьи. – Надежда Николаевна начала вынимать из чемодана какие-то бумаги. - Я собрала все что могла: Свидетельство о браке, медицинскую карту из роддома, где написано, что отец ребенка – чернокожий; фотографию, - и показала изрядно потрепанную, пожелтевшую фотографию: на ней стоила улыбающаяся девушка с длинной косой и чернокожий юноша в белом костюме и с тросточкой в руках.
- Да. Адис был жутким пижоном, – улыбнулась Надежда Николаевна и погладила фотографию. – И надо признаться, все эти костюмы ему очень шли. – Софья Александровна, а вдруг они мне не поверят?! Что тогда будет с моей бедной девочкой?
Теперь пришло время заговорить бабушке Соне. Она стала успокаивать свою попутчицу.
- С точки зрения генетики все это объясняется легко и просто. Это так называемые три закона наследственности, который в конце девятнадцатого века открыл чешский монах Грегор Мендель. Для этого он восемь лет экспериментировал с зеленым горошком, с тем, который мы все добавляем в салат «Оливье». Он доказал, что при скрещивании двух особей, имеющих разные гены, то есть сильно различающиеся признаки, как например в вашем случае – цвет кожи, у потомков проявятся признаки или только материнских, или только отцовских генов. Как у вас и получилось.
Внешне Наташа ничем не похожа на своего отца, но ген, отвечающий за цвет кожи, у нее есть, хотя и в скрытом виде. А вот смешение наследственных признаков с вероятностью 75% будет присутствовать в следующем поколении. Как и получилось с вашим внуком: от мамы он унаследовал цвет кожи, а от отца все остальное – глаза, овал лица, и не исключено что и характер, – Софья Александровна явно увлеклась разговором. Она старалась говорить как можно проще и доступней, время от времени гладила свою слушательницу по руке и делала паузы, дабы убедиться, что ее понимают.
Давно стемнело, а они все сидели, взявшись за руки, и разговаривали, не обращая внимания ни на что вокруг. Первой очнулась Надежда Николаевна:
- Совсем я Вас заболтала, Софья Александровна, а Вы меня даже не останавливаете. Давайте будем ужинать! - и не дожидаясь ответа начала выкладывать на стол грудинку, цыпленка табака, огурцы и помидоры, аккуратно завернутые в марлю. Потом она достала соль, вилки и салфетки, на которых гладью были вышиты голубые розы.
- Какие красивые цветы!
- Это голубые розы. Редкий сорт, называется «голубая рапсодия», мои любимые. Как-то я увидела их в Сочинском ботаническом саду, когда приезжала на свадьбу к Наташе и Арсену. В жизни они, конечно, не такие голубые, как здесь, – смущенно улыбаясь, рассказывала Надежда, любовно поглаживая пронзительно-голубые бутончики на своей салфетке. - На самом деле они бледно-лиловые, а если смотреть на них вечером, то они кажутся серебристо-голубыми. Завораживающие цветы. Я тогда купила черенок и теперь выращиваю у себя на даче. Они так разрослись на зависть всем соседям. Кто ни брал, ни у кого не приживались, а у меня каждый год цветут.
Вдруг Надежда Николаевна изменилась в лице, и, сложив руки на груди взмолилась:
- Софья Александровна, Вы – наша спасительница! Помогите, заклинаю Вас, - столько муки слышалось в этом голосе и одновременно столько надежды и тоски, что бабушка Соня еще не поняла, что от нее хотят, но уже была согласна.
Просьба оказалась не такой уж и сложной, точнее вполне логичная в создавшейся ситуации: ей, как столичному врачу с большим опытом работы предстояло на несколько часов стать экспертом в области генетики и рассказать молодым супругам о генах, наследственности и ее метаморфозах. Надежде Николаевне, может и не поверят - все-таки она заинтересованное лицо, а вот московскому врачу – это уж наверняка!
Так и решили: женщины вместе сойдут с поезда, поговорят с Арсеном и Наташей, а потом Софью Александровну доставят прямиком в санаторий.
Утром женщины выходили из поезда с красными глазами и осунувшимися лицами, будто заправские алкоголички. Арсен встретил их на вокзале и привез в просторный кирпичный дом, плотно увитый виноградом, как средневековый французский замок. Это место было похоже на рай: огромное количество цветов самых немыслимых расцветок, фруктовые деревья, щедро усыпанные плодами, волшебное пение птиц. Даже трудно представить, что кто-то может быть несчастлив среди такой неземной красоты.
Удобно расположившись на террасе, Софья Александровна, надев очки и взяв в руки карандаш, два часа рассказывала изумленным супругам о том, что такое гены, хромосомы, наследственность и законы Менделя. Сначала им было сложно уловить смысл всех этих незнакомых слов – не часто приходится в пять утра выслушать лекции о генетике да еще из уст дамы преклонных лет. Но по прошествии часа молодожены стали вникать в суть дела.
Софья Александровна использовала удачный ход: объяснила все на примере овец. Арсен был выходцем из района, испокон веков славившими племенными овцами:
- Предположим, у нас есть две овцы: белая и черная, мы их скрещиваем, какое получится потомство? Все зависит от того, гены какой овцы сильнее: белой или черной. Допустим белой, тогда у них родится белый ягненок, и пусть у него не будет ни одного черного пятнышка, но он все равно будет носить в себе гены черной овцы. Только теперь у этого ягненка белые гены будут не такими сильными, как раньше, поскольку в них они уже разбавлены другими, пусть и незаметными. Пока понятно?
- Наташа закивала, Арсен лишь медленно наклонил голову вправо.
- Тогда пойдем дальше. Допустим, мы скрестили эту белую овцу с мериносовой, и здесь опять все зависит от того, чьи гены окажутся сильнее. Детки могут родиться и белые, и коричневые, но если и гены белой овцы, и коричневой окажутся недостаточно сильными, то ягненок родится черным. А если бы до этого в роду были фиолетовые гены, то он мог бы родиться и фиолетовым, - пошутила Софья Александровна, чтобы немного разрядить обстановку. - Организм ничего не забывает, он просто всю информацию складывает в укромное место, а потом вдруг достает и показывает: смотрите, а я могу быть и таким. У людей все то же самое.
Теперь не только Наташа, но и Арсен понимающе закивал, глядя на разрисованный кружочками и стрелочками лист бумаги.
- А что будет дальше? – сощурив глаз, спросил отец семейства. - Каким будет ребенок нашего сына?
Надежда Николаевна чуть не упала в обморок от этих слов. Арсен в первый раз назвал полуторамесячного малыша «сыном». И пусть он еще недоверчиво смотрел на тещу и жену, это первый шаг к примирению. Так, во всяком случае, подсказывало ей женское сердце.
- Здесь могут быть варианты. Если в вашей семье все были чистокровными армянами, то скорее ваш ген окажется сильнее других, и очень большой процент вероятности, что ребенок будет похож на Вас. Но Вы слишком далеко шагнули, – улыбнулась Софья Александровна и сняла очки. Это был самый ответственный разговор за всю ее 60-летнюю медицинскую практику. - Комбинация генов никогда не повторяется, так что ваш второй и третий ребенок будет похож на маму или папу, в любом случае красотой их бог не обидит.
Через два часа бабушку Соню посадили в такси. Счастливые супруги дали ей в дорогу столько еды, будто она ехала в блокадный Ленинград на три месяца, но отказаться – значит обидеть щедрых хозяев. Арсен держал чернокожего младенца на руках и светился от счастья:
- Назову сына Кареном, в честь дяди, и он вырастет настоящим джигитом. Пусть только кто-нибудь попробует сказать, что он не мой сын, - улыбался счастливый отец, подбрасывая малыша в воздух.
Наташка рванулась забрать испуганного ребенка, но мать ее придержала:
- Не надо. Пусть привыкает к отцу.
В тот год в Сочи стояла жаркая погода, море было словно парное молоко, и Софья Александровна прекрасно отдохнула. На зависть всех соседей она так отменно загорела, что стала шоколадно-коричневой, как облицовка старинного комода, стоявшего у нее в комнате.
С Надеждой Николаевной они переписывались долгие годы. Молодым все-таки пришлось переехать в Сочи. За это время Наташа родила еще двух мальчишек: они как две капли воды похожи на своего отца. А Карен внешне хоть и не был похож на отца, зато характером весь в него. Семья живет дружно и весело, а бабушка Соня каждый год получает в знак благодарности букет голубых роз. И для нее нет ничего дороже этих загадочных цветов.
* * *
В конце 1990-х годов Софье Александровне довелось побывать в Израиле, где она своими глазами видела этих загадочных эфиопских евреев. В большинстве своем они не грамотны, это в стране, где 90% населения имеют высшее образование. Как правило, они живут в вагончиках и занимаются низкоквалифицированным трудом - работают на стройках, убирают улицы, чувствуя себя при этом баловнями судьбы, которые смогли перебраться из бедной Эфиопии в процветающий Израиль.