Треснул старый холст на раскладушке.
(шапочно-знакомый сенситив,
лапал его Зинку как подружку -
всё пытался с нею замутить).
Выгнал всех - душила метастаза
от заразы вымученных строф.
Муза увела с собой Пегаса –
ни коня, ни бабы, ни стихов.
И сперва казалось идиоту,
казус с Зинкой, в общем, поправим –
рифмы зачинались по залёту…
Крайне редко по большой любви.
Поздний час, а водки очень мало –
выжрал всё приблудный экстрасенс.
Чел в себя смотрелся как в зерцало,
отмечая смены мизансцен.
Где бы ни тулился – всё негоже.
Всюду, в этом каменном гробу
Отражалась муторная рожа,
с инвентарным крестиком на лбу.
Одинокий… Чокнутый… Влюблённый…
Музы нет, а значит - жизни нет…
… И повис на засранном балконе
голый, неприкаянный поэт.