Вернись ко мне: на годы, на январь. Скажи хоть что-нибудь: любое – в дело. Конечно, я – испорченный товар, За то исправно зрела и радела. Не ты – незнамо кто с твоим лицом, Услужливый, доверчивый и пьяный – Останься до утра. В конце концов, Наплюй на шёпот ветхой Рамаяны. Твоя, твоя – законченная дрянь, Способная на некое величье: Отважиться на воздух – чист и рьян – Живая отставная Беатриче. Не Данте – рыжий змей, и Бог с тобой. Позарится какая-нибудь Ева. Иди себе с молитвой на убой. Я буду там: безудержная, слева. Гони меня, вини меня во всём! Такая пригодится напоследок. Кого-нибудь, наверное, спасём, Себя впаяв отверженностью в лето. Ведь было, было, было – сон во сне: И маленькое платье, и котлеты. Но паче – снег. Обуглившийся снег: Твоё-моё затерянное гетто И свечи. Свечи, свечи – зажигай! Таблеточные хилые предтечи Ледышьим песнопеньям ямщика, Что метят изумрудами в оплечье. Останемся такими-то – а вдруг Удастся по любви грешить и снова Две смерти, разохотясь, на миру Предъявят предумышленное слово. И скажем, и воздастся, и – пируй! Твоя любовь замешкалась в какой-то Малине у медведя во бору: Запачкавшись, уверовала: кода…