А Она загребала ладонями летний жар.
Угольки кусали Ее сотней тысяч жал.
Я смотрел на Нее: я боялся и обожал,
А Она улыбалась, баюкала их и пела.
Люди дали бы Ей буквы в имени да елей,
Жажду жизни и цель, чтобы строго следовать ей,
Подрезали бы крылья: «Так надо. Так красивЕй.
Лучше б их насовсем… ведь без них отдыхает тело»
Ну, а Ей каждый миг так улыбчиво и легко,
И секрет Красоты, незатронутой чепухой,
Может в том, что Она к их словам родилась глухой?
…или в том, что, ущербных душой, Красота жалела.