Едва затянувшись – утром – смолю зарю.
Чернеет под спудом красное: я смакую
Одну лишь себя, украденную – такую,
Которую вдруг – ни за что! – отдала ворью.
Да, он не Кассель, да и не Венсан:
Гулящее, ветренное, ныне – чьё-то.
Такое живёт в себе, не ведя учёта
Ни кошкам обласканным, паче – псам.
А я умираю. Да, попросту. Без прикрас.
Надрыва хватает на странности, вроде этой:
Подайте не милостыню – карету!
Авось, укатаю его на какой из трасс…