Крылья. День второй. (фантастика / мистика)

Войдя в комнату, я включил ночник, что раскидал по стенам замысловатые тени, и избавился от влажной одежды. Отодвинул штору и открыл окно. Улица в свете фонарей пуста и безжизненна. Тихий шепот ветра в листве, воды на камнях. Тот юноша, что был без сознания, уже пришел в себя. И уже даже, обнаружив труп, успел добраться до своего лагеря. Переполошить его. Сейчас он взахлеб, путаясь, рассказывает всем, что на них без причины напал… местный? Хорошо. Так взгляд полиции не привлекут иностранцы, и они не станут искать постояльца отеля, туриста. Впрочем, они ведь ему вообще не поверят. Обвинят в убийстве его самого, чтобы он не говорил. Но его родня, его народ… И да начнутся стычки! Рыжий конь гарцует у ваших врат… На полях битв было как-то легче. Честнее. Но ведь кто-то должен это делать. Исполнить план. Не я, значит, будет другой. Я усмехнулся собственной мысли и отправился в душ. Холодно.
Вода очищения. Не только омывает тело, но и уносит ненужные мысли. Я просто солдат. Я выполняю приказы. Хотя нет. Не просто. Слишком давно и совсем не просто. Но раз уж я покорился, должно мне и смириться. Однако, ни ты, ни Илай меня этому так и не научили. Я уперся руками в стену, позволяя воде стекать от затылка по всему телу. Хватит. Итак: Проводник, планшет, телефон, орхидея; Лиза должна научить меня пользоваться новыми технологиями, чтобы я нашел ту женщину. Дома. Зачем я считал дома? Только ли из-за Проводника? Нужно вернуться в тот район. Карта. Нет. Проклятье! Если я перестану упираться и позволю Проводнику делать свое дело, кем бы она ни была, все пойдет быстрее. Человек. Она… О, так я могу просто стать ее поклонником. Другом. Парнем. Ай, да не важно. Простые человеческие отношения. Хороший вариант.
Я выключил воду, выбрался из душа, открыл шкаф. Сменной одежды вполне достаточно, даже если я каждый день на протяжении недели буду валяться в грязи или мараться кровью. За окном уже рассвет. Полиция на набережной. Но судя по их разговорам мне абсолютно не о чем беспокоиться. Я оделся и вышел на улицу. Лиза наверняка еще спит. Стоять под дверями ее дома, изображая влюбленного идиота, не разумно. Как и лишний раз светиться перед полицией. Что же, вернемся к началу. Я развернулся и не спеша побрел в сторону пригорода.
Солнце вновь радовало своими лучами, теплыми и живительными. А я ведь даже не успел заметить, что на улице царствует весна - пора любви и вдохновения. Буйство ароматов и красок: пышные фруктовые сады, розовые вишни, белые груши и яблони, пестрые цветники. Юность природы. Мир удивительно прекрасен… за городом в шестом часу утра! Я решил отклониться от своего маршрута и свернуть в лес, на так называемую «Звездную дорогу». Это заставит меня сделать крюк по отношению к пункту назначения, но наши порывы всегда правильны. Для определенной точки времени. Уж это я усвоил.
Тропинка сквозь лесной массив. Запах зелени и хвои. Голоса утренних птах. Шорох в листве. Я остановился и поднял голову. Ловко перепрыгнув с одного дерева на другое, ко мне подбиралась рыжая белка. Когда-то давно люди понимали, что животные приходят к человеку не просто так. У каждого зверя свой норов. И когда-то люди умели читать тотемы. Понимали эти знаки и следовали им. Но с развитием общества что-то пошло не так. Вы просто перестали видеть и слышать. Белка по стволу спустилась на землю и села в метре от моих ног.
Белка. Маленькое и весьма подвижное существо, что делает несчастными многих охотников, так как она движется быстрее молнии. Но при этом она чрезмерно суетлива, в вечных заботах о запасах на зиму, когда деревья и кусты пусты. Бесконечное наполнение сотни кладовых по всему лесу. И если белка приходит к человеку, это может означать, что тот собрал слишком много мыслей, волнений, сомнений и напряжения, зачастую ненужных, что висят мертвым грузом, и лишь мешают продвигаться вперед. Пустая суета в заботе о лишь предполагаемом будущем. А еще белка всегда доверяет своему чутью – ведь только так она находит свои бесконечные кладези. Я присел на корточки. Спасибо, подруга, но, кажется, я и сам все это уже понял.
Черные глаза-бусинки. Черные глаза… с багровым окаймлением, широко распахнутые. Глаза мертвого мальчишки лет десяти от роду. Я весь пропитан кровью. И она не моя. Все мои одежды, волосы, и даже, кажется, каждая пора кожи насыщена ею. Я сжимаю кулаки, с ужасом и гневом смотрю на Илая.
- И что дальше?
- Хм… посмотри сам, - спокойно отвечает он, обтирая полой плаща свое окровавленное лицо.
- Ты же знаешь, что я не могу.
- Можешь! Просто прекрати забивать свою голову сотней ненужных вопросов. Прекрати искать оправдания своим деяниям. Примирись, наконец, с тем, кто ты. Прими свой путь. И не тирань себя тем, что уже совершено. Не пытайся в угоду своей совести предполагать, что теперь будет. Только смотри. Не разумом, домыслами, жалостью к себе; а сердцем. Смотри вперед.
Я поднялся с корточек и почувствовал легкий порыв воздуха от пробегающего мимо человека, едва не коснувшегося меня плечом. Я повернулся. Женщина. Высокая, почти с меня, подтянутая фигура. Черные длинные волосы собраны в хвост, что раскачивается в такт ее движениям. Розовая майка, спортивные серые штаны, белые кроссовки. Она бежит по набережной на противоположном от Цвингера берегу Эльбы. Где я бродил вчера. Я слышу ее дыхание и размеренное биение сердца. Это твое ежедневное занятие для этого часа. И ты и есть король моего противника в этой шахматной партии. Но чтобы поставить тебе мат, я должен сделать еще несколько ходов.
Я сделал глубокий вдох и прикрыл глаза, отпуская видение. Первые дни после пробуждения особенно тяжелы. Память, разум опутаны, переполнены чувствами. И Илай все это выносил. Каждый раз. Каждый чертов раз! Он воскрешал меня, но не единым вдохом, а многими часами. Я вновь развернулся к прежнему направлению и медленно двинулся по лесной дороге, стараясь выкинуть все из головы, дабы слиться с этим миром воедино, стать тем, кто я есть, полностью. Я слушал разговоры птиц, шепот листвы, ощущал проникающие в меня солнечные лучи и свежий воздух; и вскоре выбрался на окраину Радебойля.
Ухоженные домики и палисадники, узкие аккуратные дорожки пусты, но нет ощущения безжизненности. Вовсе не так люди видят пост-Апокалипсис. Так обычно рисуют покой. Сегодня будний, и большинство жителей сейчас где-нибудь в центре: в бюро, магазине, кафе, банке, школе или сотне других подобных мест; заняты каждый своей повседневной рутиной, живут своей тихой жизнью. А я… я иду в церковь.
Лютиранская церковь на Майснер штрассе, конечно закрыта сегодня. Но я же пришел сюда не ради проповеди или исповеди. Здесь я очнулся, здесь начался мой путь в этот раз… здесь умер Илай. Я смотрел на фасад красного кирпича. Мне было так больно! Почему ты не увернулся из-под моей руки? Почему, в конце концов, не дал сдачи? Можно подумать мы раньше никогда не дрались! Я потер переносицу, окинул взглядом двор и заметил скверик слева от церкви.
Спустился по паре ступенек. Прямоугольное небольшое пространство оказалось монументом жертвам первой мировой войны. Фигура матери с детьми. Позеленевшая от времени медь. И стена с именами. Добрый урожай второго всадника. Я провел пальцами по одному из них, ощущая углубления в камне. Сколько таких стен я оставил после себя? Имена, которые даже некому помнить. И много больше я оставил провалов в земле,… куда скидывали трупы, зачастую даже не удосуживаясь присыпать их. Горы из тел. И что теперь вам скажут эти имена?!
Солнца свет померк, и меня окутала полутьма. Я стоял на помосте, откуда обычно священник несет слово Божие. В правой руке зажат клинок, а под левой задыхается Илай. Крепко обвивая пальцами мое запястье, он не сопротивляется, только пристально смотрит в мои глаза. И в его я не вижу ни страха, ни злости… лишь горечь. Я разжимаю руку, и видение исчезает. Но я по-прежнему стою в алтарной зоне внутри церкви. Это материально. Но как я сюда попал?
Илай объяснял мне много раз, пытался научить распоряжаться своим телом равно так же, как клинком. Он мог уходить и приходить куда и когда хотел, умел убирать не только свои крылья, но себя полностью на тот план, где его видел только я. Меня это порой очень раздражало, ведь я не всегда чувствовал разницу. Но сам я этого не умел: ходить сквозь стены, преодолевать пространства в секунды через другой план. Хотя на самом деле нет никакой разницы между моим телом и клинком – он продолжение меня.
Так вот как я попал тогда ночью на улицу, из Радебойля на окраину города, и не помнил проделанного пути! Столько столетий, и ты пожертвовал собой, чтобы отдать мне свой последний навык… Так к чему теперь человек в Проводники???
- Ты ничего мне не хочешь сказать? – я зачем-то поднял глаза вверх.
Тишина. Ладно. Не время, значит. Вернемся в отель. Мгновение, и солнечный свет вновь залил собой пространство. Я стоял возле окна в своем номере. 10:10. Пора найти Лизу. Я снял куртку – сегодня достаточно тепло и без нее; зацепился взглядом за брошюру на столе, взял ее, кинул в сумку со всем своим барахлом, повесил ее на плечо и покинул номер. Выпил внизу какую-то черную дрянь с ужасным горьким вкусом, но, как ни странно, она мне понравилась. Наткнулся в холле на хозяина, но тот не обратил на меня никакого внимания, и я спокойно отправился на Альттрахау.
Я шел вперед, абсолютно не задумываясь о пути, ведь наша очередная встреча не столько вопрос времени, сколько обстоятельств. Я медленно прошелся по улице. Солнце вошло в зенит, значит уже полдень. Я присел на лавочку в небольшом сквере и позволил минутам просто уходить прочь. Небо потемнело, быстро заполняясь низкими, темными и тяжелыми облаками, и разверзлось ливнем. Я поднялся и направился обратно в отель той же дорогой, что и пришел сюда.
Дождь лил непроглядной стеной, и в считанные минуты я промок до нитки. Вода с волос стекала по лицу, капая с носа и ресниц, что очень раздражало. А ведь ничто не предвещало такого каприза природы. Я завернул под небольшой козырек над входной дверью в жилой дом, смахнул ладонью воду с лица, и решил немного переждать, пока дождь не стихнет. Дверь, на которую я облокачивался спиной, внезапно распахнулась, и я буквально ввалился в парадную.
- Хей! Аккуратнее, мистер!... Рене???
Ну, что я говорил?! Обстоятельства.
- Привет, Лиза!
- Ну и погодка! – она выглянула на улицу, и перевела взор на меня.
- Да уж, - я снова обтер ладонью лицо.
- Пойдем со мной, - после небольшого раздумья сказала она и развернулась к лестнице.
Я молча последовал за ней.
- Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? – обернулась она ко мне, отпирая дверь своей квартиры.
- Да, отлично, - мило улыбнулся я. – И холодный душ был очень кстати.
Она усмехнулась в ответ и распахнула передо мной дверь.
- Входи. Чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях, - подмигнула она.
- Конечно.
Я прошел внутрь ее жилища, разулся, сумку повесил на крючок, и застыл на коврике. С меня капает. Лиза вошла вслед за мной, закрыла дверь, оставив ключ в замке, скинула туфли и направилась куда-то вглубь квартиры.
- Я сейчас тебе что-нибудь принесу. Что-нибудь сухое, - пояснила она, уже скрывшись из виду.
Вернулась с большим белым банным халатом в руках.
- Держи. Это папин. Полагаю, будет тебе велик, но…
- Спасибо, - я снял рубашку, забрал у нее и накинул халат, и избавился от брюк.
Да, отец у нее явно очень большой мужчина, потому как я мог завернуться в этот халат дважды.
- Я повешу твою одежду в ванной на полотенцесушитель. Так она быстро высохнет, - сказала Лиза, забирая мои вещи. -  И на твоем месте я бы вытащила все из сумки. Она не выглядит водонепроницаемой.
Она вновь исчезла от моего взора, а я последовал ее совету и опустошил сумку, которая действительно успела промокнуть.
- Прости, я, кажется, разрушил твои планы, - чуть повысив голос, сказал я, так, чтобы она могла меня слышать.
- Что? – откликнулась она, и я пошел на звук ее голоса.
- Ну, ты куда-то собиралась, когда я свалился тебе на голову, - фактически в прямом смысле этого слова.
Она уже закончила развешивать мою одежду и как раз выходила из ванной. Мы столкнулись в коридоре. Я держал в руках содержимое сумки, и это стало единственным барьером между нашими телами. Повисла сконфуженная тишина. Мы смотрели друг другу в глаза.
- Ам… пошли на кухню, - собралась с мыслями Лиза и указала большим пальцем за свою спину.
Я кивнул.
- Да, я собиралась в магазин, - вспомнила о моих словах она, как только потеряла зрительный контакт со мной. – Но, видимо, слишком долго и увлеченно, раз уж не заметила, как изменилась погода. Ничего страшного! Схожу позже. А сейчас давай я налью тебе ромашковый чай?!
- Звучит отлично!
Мы вошли на кухню. Я положил свои нужные и ненужные вещи на стол. Альбом немного намок. И та брошюра. Все же стоило вложить ее в ежедневник… Глаза старика на титульном листе – в них что-то знакомое. Я держал брошюру в руках.
- Что это? – поинтересовалась Лиза.
- Магазин смычковых инструментов, как я понимаю. Я хотел бы его посетить, но не могу разобраться, где он находится.
- О, так ты играешь? Какой инструмент?
- Скрипка. Играл. Раньше. А сейчас… Так ты не поможешь мне понять, как я могу до него добраться? – я протянул ей рекламный буклет. На оборотной стороне имелась маленькая карта и адрес с часами работы.
- Хочешь попробовать снова, но нет инструмента? – улыбнулась Лиза и взяла у меня буклет.
Вот уж чего мне меньше всего хотелось! Но я должен туда попасть. Я чувствую.
Она несколько минут внимательно изучала карту.
- Левшвитцер Штрассе, Регерштрассе… нет, к сожалению, я тоже не знаю, где это. Хотя погоди, Шиллерплатц?! Так это на другом конце города! Тебе лучше воспользоваться общественным транспортом. Правда, я не смогу тебе точно сказать, каким. Я, если ты успел заметить, фанат пешей ходьбы, да и в той части города я бываю крайне редко.
Чайник вскипел, и она налила мне чай, как и обещала. Усаживаясь за стол, она жестом предложила мне сделать тоже самое. Я сел напротив нее.
- О, так мы можем через Гугл мап посмотреть! – с восторгом заявила она. – Давай планшет, я подключу вай-фай!
Я не понял и половины того, что она сказала, но ухватил основное. Взял в руки планшет, разблокировал и протянул ей.
Гугл. Вай-фай. Интернет. Всемирная база хранения информации, как я это понимаю. Везде и нигде. Интересный поворот прогресса. А я ведь ощущал в воздухе что-то… что-то не то, лишнее… слишком много лишних волн… слишком…
- Так у тебя ж есть навигатор!!! – оторвала меня от мыслей своим воплем Лиза.
… много напряжения…
- Что, прости?
- Навигатор! У тебя же установлен Новител!
- Что это?
- Как? – округлила глаза она. - Ты установил на свой девайс программу, и не знаешь, для чего она?
- О, ну, - замялся я, не зная как ей это объяснить, не открывая всей правды. – На самом деле планшет не мой… Мне дал его в дорогу друг, - сообразил я. И, кстати, это не лож, хоть лгать мне не запрещено.
- Хороший друг, - заключила Лиза, нажимая на иконку. – Оу, а это что за язык?
Ну конечно! Легенда!
- Французский.
- Твой друг – француз?
- Я – француз, - а вот это уже чистая лож. Из всех государств, когда-либо существовавших на земле, именно во Франции я провел меньше всего времени, и никак не могу причислять себя к этому народу. Вообще, это довольно спокойная раса, если не брать в расчет того маленького выскочку с ущемленным самолюбием. Как же его звали? Ах, да! Наполеон. Впрочем, это была лишь проба пера для создания другого монстра.
- Вот как?! Для француза ты очень хорошо говоришь на немецком!
Как и на сотне других языков, некоторые из которых уже мертвы.
- Да, я прожил в Германии некоторое время.
- Так ты мигрант, или просто тут работаешь?
Служба – самое верное описание того, что я здесь делаю, но если я дам такой ответ, у нее возникнут новые вопросы, на которые мне будет уже не так легко ответить, не разрушая ее иллюзий об этом мире.
- Не то, не другое. Сейчас я здесь проездом. Просто путешествую.
- А, так ты остановился в том отеле на углу?
- Верно.
- Тогда это многое объясняет.
В самом деле?
Она протянула мне планшет.
- Странно, что твой друг ничего не сказал тебе о навигаторе. Самое полезное из всего, что тут есть.
- Он не успел.
Лиза вскинула в удивлении бровь.
- Он погиб, поэтому его и нет сейчас со мной рядом.
- О, Господи! Прости, мне очень жаль.
- Да, мне тоже.
Только не спрашивай, как это произошло! Я не знаю, что я должен буду тебе сказать.
Лиза смотрела на меня, а я уставился в планшет, изучая открытый навигатор. Снова повисла неудобная тишина.
- Там должно быть что-то вроде поиска по адресу, - нарушила тишину Лиза.
- Все верно, я вижу, - я пододвинул к себе брошюру и набрал адрес.
Навигатор проложил маршрут. Действительно довольно далеко пешком, но у меня масса свободного времени, так что вполне можно прогуляться, не прилагая усилий по поиску необходимого общественного транспорта.
- Спасибо, - я поднял глаза на мрачное лицо Лизы, которая тут же отвернулась к окну.
- Еще раз извини. Тяжело терять близких, я знаю… Мой брат… Он родился не вполне здоровым. Тяжело болел 15 лет, и когда он все же умер, мама… она так переживала, что заболела сама. Рак… Сгорела, как свеча всего за год. Вот и остались мы с отцом вдвоем.
- На все воля Божья – зачем я это сказал?
- Ты еще веришь в Бога? – она резко повернулась ко мне. – Или этой фразой ты просто пытаешься оправдать то, что творится вокруг?  Очнись же, Рене! Бог давно умер!.. Или просто устал нас любить…
А любил ли?
- Знаешь, эта боль… досада… я понимаю! Но это лишь эгоизм, ты не находишь? Это нам здесь тяжело без них, но для них ведь все страдания закончились.
Глаза Лизы увеличились, она приоткрыла рот, но так ничего и не сказала, тяжело вздохнула, разочаровано махнула рукой и снова отвернулась к окну.
Я поджал губы, чтобы больше не пропустить ни единый звук. Я действительно отлично понимал ее боль. Я многих потерял. Всех. И никогда не думал, не воспринимал смерть таким образом – не рассматривал стенания над умершими как эгоизм. Это не были мои слова, и предназначались они явно нам обоим.
- Хм, ты – священник?
- Нет.
- Тогда не читай проповедей, пожалуйста!
- Как скажешь, - стоит направить разговор в иное русло. К вере мы вернемся позже. – Ам… так ты всех мужчин так легко пускаешь в свой дом?
- Что??? – она вновь резко повернулась ко мне, на лице вспыхнуло изумление. – Да как ты..?
Она схватила со стола чайную ложку и запустила в меня. Я умудрился увернуться и сполз под стол на случай, если ей вздумается еще чем в меня кинуть.
- Прости, прости, - вопил я. – Я просто неудачно пошутил!
- Вот и делай людям добро! – возмутилась Лиза.
- Прости, я очень тебе благодарен.
- Выбирайся оттуда, - она наклонилась ко мне.
- А ты кидаться больше не будешь?
- Поверь, если я захочу тебя отлупить, то стол тебя не спасет!
- Еще раз извини. Я не то имел в виду, - немного погодя я принял первоначальное положение.
- Да я понимаю, - Лиза улыбнулась. – Твой вопрос вполне уместен. Будь ты каким-нибудь психом…
О, я гораздо хуже!
- Обычно я так себя не веду… Я… я не знаю, – она в недоумении развела руками. – Просто не знаю, почему не оставила тебя вчера считать дома в поисках верного направления, почему сегодня решила, что тебе непременно надо обсохнуть… До твоего отеля тут рукой подать!..
А вот лично я все отлично понимаю. Тебя тянет ко мне, ты доверяешь мне с первой минуты… или еще раньше… я приходил к тебе во снах?!... Потому что так должно было быть. И, может, напрасно я заставляю тебя задумываться сейчас об этом.
- Ну, если бы ты был каким-нибудь маньяком, то ты бы еще вчера в отель не вернулся! – подмигнула она. – Я владею навыками самообороны весьма неплохо.
- Вот как?! – мы оба засмеялись. – И все же ты промахнулась! – заметил я.
- Случайность. Тебе повезло, - игриво фыркнула она. – Но скоро папа вернется с работы…
- О, вот что-то я совсем не готов с ним встретиться, - я потянул за ворот этот огромный халат, в который был завернут.
Лиза засмеялась еще громче. Я бросил взгляд в окно. Небо прояснилось и сияло нежно-голубым.
- Радуга, - тихо сказала Лиза, последовав моему примеру и также выглянув в окно. – И еще одна! Две радуги!
Я проследил за ее взглядом. Действительно, в небе, где-то над Радебойлем, одна над другой красовались две радуги.
- Никогда такого не видела.
- Да, мне тоже прежде не приходилось.
И что это должно значить? Мы завороженно смотрели на это весьма странное, но потрясающе красивое природное явление.
- А ведь на самом деле нет цветов, - разрушила наш общий транс Лиза. – Есть только радиоволны разной длины, которые наши глаза воспринимают как цветовой спектр. Но что явилось основанием для появления этих волн сейчас?
- И при этом ты не веришь в Бога? – откликнулся я.
- Что? Ну, нет. Брось ты этот бред! Мир удивительно прекрасен и без мифического бородатого мужика, восседающего средь облаков и зорко бдящего за семью миллиардами «своих детей».
- Ох, так ты так это видишь?! – усмехнулся я.
А я ведь никогда не задумывался о том, как я это вижу. Для меня ты всегда был властным голосом в моей голове. Гнев Илая, когда я не слушаю. И я никогда даже не пытался составить некий образ. Сфинкс? Трехглавый дракон? Бородатый мужик? Да какая, собственно, разница? Ты есть. И ты творишь. А красота это или уродство, чудо ли или обыденность… или просто длина радиоволн – тут каждый решает для себя.
- А ты как-то по-другому? – будто прочла мои мысли Лиза.
- Ам… я? Думаю, мне вполне подойдет твой мифический бородатый мужик, - подмигнул я в ответ.
- Кстати, о бородатых мужиках: папа тоже вряд ли будет рад тебя видеть, тем более в таком виде, - она ткнула в меня указательным пальцем.
- Омг, мне стоит сразу заверить его, что я намерен жениться на тебе! К слову, у вас дома ружье есть? Или другое огнестрельное оружие?
- Ахаха, Рене, ты бесподобен!.. Но раз уж погода разгулялась…
- Да.
- Я не уверена, что твоя одежда высохла.
- Ничего страшного, досохну на солнце. Да и, как ты говорила, до моего отеля тут рукой подать, если что.
- Ты все-таки намерен отправиться в тот магазин?
- Да, до закрытия мне хватит времени.
- Хорошо, мне тоже стоит сделать то, что я намеревалась.
Лиза поднялась и направилась в ванную. Вернулась оттуда с моей одеждой.
- В самом деле, почти сухая.
- Отлично.
Она повесила мою одежду на свой стул и вышла. Вероятно, из скромности, чтобы не наблюдать, как я переодеваюсь. Я довольно шустро вернул свои рубашку и брюки на свое тело, оставив огромный банный халат на спинке стула вместо них, и, захватив свои вещи со стола, вышел в коридор. Лиза уже ждала меня возле входной двери квартиры. Я снял с крючка сумку. А вот она сверху была сырая. Стоило и ее повесить в ванной. Но теперь это лишние мысли. И при солнце за полтора часа в пути она высохнет, а вещи вряд ли от этого сильно пострадают.
- Готов?
- Да, - я закинул вещи в сумку, обулся и направился к лестнице.
Уже через минуту мы стояли на улице перед парадной дверью дома.
- Что ж, тебе, похоже, в ту сторону, - Лиза указала на поворот на Ляйпцигерштрассе, - а мне в противоположную. Удачи тебе найти то, что ты ищешь…
А я что-то ищу?
- И если тебе вновь понадобится помощь…
- Я знаю, где найти тебя, - кивнул я. – Большое спасибо!... А твой отец каждый день работает?
- Рене, - вновь игриво улыбнулась Лиза. – Не беспокойся! Вообще, он очень дружелюбен… если, конечно, не застанет тебя сидящим у нас на кухне в его халате.
- Постараюсь больше не намокать, - пообещал я.
- Хорошо. Всего хорошего, дорогой.
Дорогой? Хм. Отлично!
- И тебе.
- Увидимся.
- Уверен, что так.
Она еще раз улыбнулась мне на прощание, похлопала по плечу, развернулась и унеслась прочь. Сакура. Тебе бы больше подошло это имя.
Я поднял голову к небу, к тому месту, где были радуги. Конечно же, они исчезли. Да и были ли? Или эти «разной длины волны» предназначались лишь нам двоим? Я сделал глубокий вдох, достал навигатор и отправился в путь.
Солнце припекало уже совсем по-летнему, быстро осушив мостовые и проезжую часть. Пахло влагой и свежей зеленью. Кстати, воздух стал совсем другим. Совсем.
Запах гари, тлеющей плоти, крови, гнили и экскрементов. К горлу подступила тошнота, и я остановился. Вот только не сейчас! Слышишь? Не надо! Память должна вернуться, но пока рано. Я не готов! Я не справлюсь! Я сглотнул и на секунду прикрыл глаза. Но это было ошибкой.
Полусгнившие доски барака в бурых пятнах засохшей крови, заржавелые цепи. Лай собак, плачь и стоны. И боль. Разрывающая тело и сознание боль. Вдох.
Я широко распахнул глаза. Залитая солнечными лучами улица, цветастая одежда ее жителей – все померкло. На них изодранные платки поверх заношенных грязных пальто. Все серо, и даже снег под слоем гари и пыли. Полуразрушенные дома будто изгрызены гигантскими крысами, тлеющие костры и холод. Как же холодно! А этот оглушительный вой сирен сводит с ума. Стоп! Я часто заморгал, и улица вернула себе истинные очертания. По крайней мере, соответствующие этой эпохе.
- С вами все хорошо? – милая женщина лет 50-ти выглянула из своего цветочного киоска, озадаченно смотрела на меня.
- Да, спасибо, - я натянуто улыбнулся, отнял правую ладонь от сердца, в недоумении оглядел ее, поднял глаза вновь на женщину и кивнул. – Все хорошо.
- Вам не нужна помощь?
- Нет, спасибо.
«Эй, тебе нужна помощь?» Я сдавил в левой руке планшет. Хватит, я сказал! Именно этой дорогой я пришел сюда в феврале 45-го. Но к чему теперь это помнить? Я пробежался взглядом по лицам прохожих, по зданиям, но мне это ничего не дало. И я просто отправился вперед.
Проходя под железнодорожным полотном, я вновь услышал звук сирены. Но на этот раз она была вполне реальной: полицейский экипаж проскочил мимо. Я покачал головой. С Илаем все же было проще. Хоть кто-то был способен меня понять. И все происходящее. Хоть с кем-то я мог открыто говорить. А теперь… только ты. И ты хоть слушаешь? Проклятие!
Хочется найти укромное место и посидеть в тишине. Пораскинуть мозгами… желательно в разные стороны от выстрела в голову! Но ты же не позволишь. Ладно. Что же там такого у этого скрипичного мастера? Сердце молчит. Убивать, вероятно, мне сегодня не придется. Дарить этим безумцам то, чего сам жажду. А ведь кто-то мечтает о бессмертии! Несчастные глупцы! Вы просто не понимаете, о чем грезите. Ладно.
Зеленый, розовый, белый. Темная вода реки. Звон голосов, детский смех. Ненавижу детский смех! Шшт, спокойно! Надпись на стене: «Пегида должна сдохнуть!». Пегида??? Утром надо раздобыть свежих газет.
Солнце клонится к горизонту. Полшестого. А навигатор, оказывается, не только очень полезная штука, но и точная. Я уже на месте и у меня есть полчаса, чтобы выяснить, что же меня сюда привело.
Я толкнул дверь. Зазвенел колокольчик. Я вошел в просторный зал, наполненный скрипками и виолончелями.
- Добрый день! Чем могу служить? – будто из пола передо мной вырос тот старик с рекламного буклета.
Где же я видел эти глаза? Я поднял взгляд над головой старика и остолбенел. На стене над входом в служебное помещение висела старая, потертая скрипка. Я узнал бы ее из тысячи, из всех скрипок мира, потому что ее сделал Илай. Для меня. Но как..?
- О, я вижу, Вас заинтересовал этот инструмент, - старик также поднял к ней голову.
- Да, я… я – антиквар, коллекционирую старинные музыкальные инструменты и слышал, что у Вас есть, что мне предложить, - совладал я все же со своими эмоциями.
- Боюсь, это не так, - вздохнул разочаровано старик. – Уверяю, она не представляет никакой ценности, разве что кроме фамильной. Да, этот инструмент пережил две мировых войны, но он уже никогда не зазвучит вновь. Дешевые, не очень качественные материалы и не подобающие условия хранения сильно повредили эту скрипку. Я отвел ей специальное место в моей лавке лишь потому, что это скрипка моего отца. И так как это единственное, что от него осталось, я не продам ее. Семейная реликвия, понимаете? А других старый инструментов Вы здесь не найдете. Мне жаль.
Отца? Скрипка отца? Я ошарашено уставился в лицо старика. Так вот где я видел эти глаза! В зеркале! Я сотню раз видел их в зеркале! Но неужели это возможно? Я никогда не думал, что от меня могут быть дети! Как? Сколько ему лет? Кто его мать? Он явно меня не узнает. Он – обычный человек?
Я выскочил на улицу. Мой… сын! Зачем ты привел меня к нему? Зачем сейчас мне его показал? Я с ужасом озирался по сторонам, вглядываясь в лица горожан. Как много? Как много потомков я наплодил за все эти столетия? Во скольких из них течет кровь Войны???
Быстрым шагом я добрался до какого-то сквера и сел на лавочку. Как же звали его мать? Что-то из того, что произошло тогда, важно. Я что-то упускаю. Поэтому ты так настойчиво пытаешься вернуть мой разум в тот ад. Илай. Как ты мог?! И как нужен мне сейчас! Я закрыл глаза и перестал сопротивляться.
Лязг стали и яростные крики. И шорох твоих крыльев за мгновение до того, как мое тело встретит разительный клинок. Столько сражений бок о бок, и я привык. Просто привык натыкаться спиной на твое плечо, чувствовать твое дыхание затылком, и твои руки на моем корпусе, что вырывали меня из огня сплетения железа и тел. Привык ничего не бояться, ведь вместо боли всегда было твое черное полотно перьев, укрывающее меня от противника, брызжущего потом и слюной. Поразительно, но они были такими мягкими… твои крылья.
- Сколько мечей и секир затупилось о твои крылья, сколько обломалось о них стрел, застряло в них пуль… Тебе не больно?
- Больно? Нет, - Илай натянуто улыбнулся. - Это наш общий с тобою щит, и тебе не о чем беспокоиться. Крылья Ангела не пробить ни одним оружием: ни земным, ни небесным; потому как они сотканы и самой прочной материи во Вселенной... из любви.
- О, да, любви Господа ко всему Сущему…
По лицу Илая растеклась досада:
- Ты так ничего и не понял.
А что я должен был понять? Да, я слишком высокомерно потерял всякий страх, ибо ничто не коснется меня, кроме этого темного, но такого теплого и мягкого кокона. Я свято в это верил. Верил моему Ангелу-Хранителю. И где же был этот щит, где была эта любовь, когда…
Меня сбило с ног взрывной волной, но мое падение смягчило его тело. По крайней мере, тогда ты хотя бы был рядом. Зажимая рану на моем бедре, ты все повторял:
- Прости, прости, так надо.
Кому надо? Ему надо? Моей крови и боли?! Неужели иначе было нельзя? Шрапнель разорвала артерию, и кровь быстро покидала тело, а с ней уходило и сознание. Я очнулся в военном госпитале рядом с молодым ослепшим офицером. Мда, вот так было надо. Юный Адольф. Австриец, принявший германское подданство. Художник, лишенный газовой атакой возможности созерцать. И пока доктора корпели над восстановлением его зрения, я ослеплял его разум и сердце. Тогда-то Илай и приволок эту чертову скрипку. Чтобы этот парень слушал меня. И слушался.
- Марк, Марк, Марк, - маленькая девочка, лет, вероятно, шести-семи, с волосами цвета соломы и лучистыми глазами цвета весеннего неба, вечно путалась под ногами, хотя и без того с трудом ходил. – Сыграй еще, Марк!
- Сыграй, тебя же ребенок простит! – он сидел на постели с блокнотом в руках. Его зрение почти восстановилось, но он больше не мог рисовать, а лишь подолгу разглядывал пустой лист. Скоро он покинет госпиталь. Но до этого его должен покинуть я.
Я поднял скрипку. В последний раз. И Илай плакал. Плакал в тот день.
Я так и не понял, что произошло. Просто не успел. Яркая вспышка, оглушающий грохот, и нестерпимая боль разорвала сознание. Когда я снова его обрел, то тысячекратно пожалел об этом. Мои руки были сильно повреждены, и я долго не мог поверить, ведь я же чувствовал! Чувствовал, как они горят. Но на левой не хватало кисти, а правая отсутствовала почти по плечо. И Илая не было. Нигде не было, хотя звал. Рвал связки криком, захлебываясь собственной кровью. Но его не было рядом. В самый мой жуткий час, черт возьми, ты предал меня! А ведь клялся любить и защищать. Там, в Риме, помнишь? Ты мне клялся!
Я – еврей. Ох, да, поэтому я угодил в Аушвиц. Я не годился для работ, но отлично подходил для опытов. И где же ты был, мой Ангел? Все эти дни и ночи, что они раскладывали меня на части, где был ты?! Почему не защитил, ведь без рук я уже не мог сам защищаться!.. И не мог умереть. Сколько времени прошло прежде, чем эти булькающие звуки от заполняющей мое горло кровавой жижи, проклинающие твое имя, наконец, достигли твоих ушей?
Я нашел силы повернуть голову, чтобы позволить крови выплеснуться изо рта, и единственным оставшимся глазом увидел его, стоящего возле стены. Есть или кажется? Почему ты ничего не делаешь? Почему не остановишь весь этот зверский балаган? Не разметаешь их кусками, не украсишь их внутренностями эти стены?
- Терпи!
Что? Да в своем ли ты уме??? Ты хоть представляешь? Хоть чуть-чуть, хоть краешком сознания, ЧТО мне приходится терпеть??? Как ты можешь? Как можешь на это смотреть?
Хруст кости. Неужели в моем теле еще осталось чему ломаться? И нет сил даже застонать. Как долго уже? Мне кажется, что я провел на этом столе времени больше, чем ходил по земле. Я отнимал жизни, разрушал государства, повергал целые империи в хаос, но даже я этого не заслужил. Я же следовал твоим приказам! И я не жду лавров, знаю, мне не место в райских кущах, но к чему же этот ад?!  О да, чтобы развернулись девять кругов, Дьявол вовсе не нужен. Люди сами со всем отлично справляются. Или это я?.. Я его создал, поэтому ты больше меня не хранишь???
Железная дверца хлопнула о кафель стены, и вдруг стало поразительно тихо. Будто все звуковые волны внезапно испарились. Кроме звуков его шагов. Черный человек в форме офицера высшего ранга. Блеск орла на кокарде, кожаные перчатки – о, я знаю, чья на тебе плоть! Его черные глаза, казалось, поглощали любой свет. Не подобающий цвет для истинного арийца. Фюрер видел? Я попытался ухмыльнуться, но не смог. Нет больше… ничего уже нет. Кончай.
Илай ощетинился крыльями от его взгляда. Что? Он тебя видит? Предатель! Ублюдок! Значит, ты есть!
- И пока смерть не разлучит, - ухмыльнулся Черный, переводя взгляд на меня.
Крылья Илая опали, и он сделал шаг назад, вжимаясь в стену и прикрывая глаза. Вот значит как? Ну, уж нет! Смотри теперь! Смотри в то, что осталось от моего лица! Не смей отворачиваться!
Черный обошел стол и положил ладонь на мою грудь. Туда, где все еще как-то чудом билось сердце. Будто накрыл меня кирпичной стеной. Но ребра уже переломаны, осталось лишь вогнать осколки глубже в сердце.
Я не могу дышать. Из горла толчками выплескивается вязкая кровь. Он рывком за челюсть развернул мою голову, заставляя смотреть в его глаза. И за считанные мгновения я утонул в их тьме.
Я медленно погружался в черноту болота, растворяясь в его кислоте. Тела уже не было, а с ним исчезла и боль. Не будет для меня Рая, а ад я уже прошел. Еще немного и сознание тоже раствориться. Смерть. И я обращусь в ничто. Меня пожрет абсолютная пустота, и не останется ничего. Ни одного атома, ни единого луча сознания. Я НЕ ХОЧУ! ИЛАЙ! ИЛАЙ, ВЫТАЩИ МЕНЯ!