Улица безлюдная, улица холодная,
снег кружится в воздухе, ветер гонит снег,
ночь пришла бездомная, ночь пришла безродная,
и бредёт по гoроду странный человек.
За столом обеденным не сиделось вечером,
за порог гнала его черная тоска,
он ведь знал, что ждать ему абсолютно нечего –
не споёт под туфелькой старая доска.
Шорох платья тёмного не раздастся в спаленке,
штора не задёрнется женскою рукой,
он в огромном городе стал до жути маленьким,
с этою огромною, страшною бедой.
Мимо окон праздничных, где беды не чаяли,
где гирлянды гроздьями и из ваты снег,
где-то далеко от всех, за седыми далями,
брёл один по городу странный человек.
Всем казалось – вот оно, счастье бесконечное,
совершится, сбудется, и любовь близка,
и кружились в воздухе звёздочки беспечные,
но одна вдруг лопнула у его виска.
Мороз рисует звезды на стекле
Мороз рисует звезды на стекле,
пришло письмо – прощание со мною,
какой теперь немыслимой ценою
за смерть его платить придется мне?
Расстались молча. Я ушла без слез.
Да и к чему? Заплакать – это слабость.
Досада? Да, была. Но только малость.
Извозчик тронул, и меня повез.
А он стоял и ждал, что повернусь.
Он так страдал, но я уже решила.
Решила, что забуду. И – забыла.
А он стоял и ждал, что я вернусь.
Он несчастливый вытянул билет,
но как мне жить со страшным этим знаньем?
Как часто к нам приходит с oпозданьем
сознание вины, которой нет.
Поставлю свечку на помин его,
прости мне, Господи, – не ведаю, что делать.
Ты дал мне муку первую отведать,
так дай же мне и счастья моего.