Я люблю тебя тихо, птенцово:
Камышами испуганный вечер
Растворяет искомое слово
В не моей неприкаянной речи.
Это вязкий бормочущий август,
Больше августа - менее лета,
Близоруко роняет на абрис
Говорящего выдох ранетный.
Или поезд кукует рассветный,
Или птицы поверили слёткам -
И несёт их, крикливых, по ветру,
Против ветра притихших и кротких.
Схожи мы…
Схожи мы. С винтовой, параллельной
Лестницами - нисходя.
Помнишь Чеховского урода-мельника?
Знай, дружище, что это - я.
Это я невзлюбила пряники
Из твоих пожелтевших рук.
Это я загоняла странников
Лаской плевелною в яруги.
Это я, очерствев безвольно,
Окликала старушку-мать,
Утверждая сумой - не голь я,
Чтоб кому-то давать. И брать.
Исходив половину света,
(Даже голость сползала с ног)
Я не знала, что есть штиблеты
Или лапти для всех дорог.
Предлагаю с последней тысячи
Пол-копейки на чёрный год.
У меня ты их честно вымучил,
Вытирая со лба мой пот.
Или слёзы? Не мельник грубый,
Я сама себя на шнурки
От штиблет, от лаптей. На убыль,
Нисходя. И не взяв с руки.
Колечко
Я привыкла нуждаться в тепле городков,
Узнавать своё имя среди говорков,
Вопросительно всхлипывать - мама!,
Поедая из олова манку.
И на острых коленях качать сорванца,
Посылая на кухню родного отца,
На молочную детскую кухню,
Без которой вселенная рухнет.
И за руку вестись и вести за рукав,
Бездорожье у сына-у дочки украв.
Усадите насильно меня на крыльцо,
Оловянное бросьте колечко в лицо:
Словно это не я проживаю
Белый свет без конца и без края.