У Юджины не кудри — кипящая смоль и раскосый ведьминский взгляд.
Я за косы тащил из притона ее, мертвым грузом волок на спине,
а она, будто чуя чертов манок — устремлялась назад, едва смерив порог:
"И твою, и чужие спины согну, если станешь мешать ты мне".
У меня две прекрасных колдуньи-сестры. Должен был выбрать одну.
У Алексии в пальцах плетение рун, блеск хрустальной полярной зари,
в ее смехе бок о бок льдинки стучат. "Брат мой! — кличет она, — посмотри,
как гоняю в упряжке матерых волков, как искусен морозный узор.
Вот звезда, что укажет на север — дарю! Приезжай, есть к тебе разговор".
Я собрал им подарки — лазурь и нефрит огранил — каждой по кольцу,
в кабаках и тавернах Юджину искал (хоть не вздернули на плацу),
в самых грязных проклятьях меня прогнала. К моей снежной далекой сестре
я понес свою преданность, впрок раскалив в сердце несколько сот угольков.
Из запасов огня остается лишь треть.
Дорогая сестра, в своем зимнем дворце обогрей мне хотя бы альков,
продираюсь сквозь тундру, живое тепло по крупицам топлю в снегу.
Дорогая сестра, верь в меня, жди меня, я иду к тебе, я смогу.
Индевелых ворот совершенная ковка взмывает до самых небес.
Не встречает сестра. И вообще не похоже, чтоб ждали кого-нибудь здесь.
Имя местной царицы, немея от холода, выл, — а казалось, кричал,
но никто не явился. Шипя догорел уголек. Смерть коснулась плеча.