Только из веры Тебе, слышишь, Боже?
Ильей Муромцем на печи лежа,
парализованным лет эдак до тридцати,
можно еще путь с грехом пополам пройти.
А если со всей силой былинной,
не усеченной Промыслом, неполовинной,
если со всей дури (не с горя, а от избытка)
броситься: в омут, со скал,
на оживленную трассу –
какой уж тут «пополам»!
В точку конечную – сразу:
слышен рев, близок оскал,
комната 101 пуста –
сам выбираешь пытку.
И темнота…
Страшный суд – не крючья, не угли
и не студеная полынья,
на Страшном суде не скажешь: «Это не я!
Не мог, не хотел, не понимал –
пребывал во тьме и неведении,
не выбирал…»
Боже, дай веры быть верной
и не забыть то, что «Ты сказал».
***
Спугнули разноцветных птиц.
Я видела: огромными крылами
они взмахнули. Покружив над нами,
взметнули ввысь…
Ты видел? Оглянись!
Упрямый угол, линия проста,
неповторимость крошечных узоров.
И мы за птицами вдали исчезнем скоро,
рисуя образ с общего листа.
Зеленый, желтый, красный, голубой…
Ты видел? Закружились птицы-краски.
В ладошках детства прятались. Прекрасны,
как образ, растревоженный тобой.
Чу, осторожней! Жди и притаись.
Ты видел? Наши птицы взмыли ввысь.
Сдувая пыль с ладоней, плеч и лиц,
мы разбудили стаю ярких птиц.
***
Вниз по лестнице
(не забыть бы дорогу обратно),
в темный колодец, в ров –
до последних глубин.
Двое. Но каждый – один.
Вяжем узлы из коричневых снов
и слов невнятных.
Вниз по лестнице.
Далеко нам до Якова.
Мы – так же скоро,
но не в ту сторону, кажется.
Будем бороться?
Все и без нас завяжется,
будет узлов и разрывов поровну.
Лестница, Яков, борьба, бедро…
В колодце темно –
не видно, где зло, где добро.
Снова борьба и, как признание, –
чистосердечный смех.
Двое. Но каждый – один,
узлов и разрывов – на всех.