***
Панама и море!
Коралловый веер!
В едином напоре
обласканный берег!
В блаженстве искристом, -
в лучах перламутра, -
как жест бескорыстья,
вручалось мне утро!
О, море в порывах,
жара,.. - не перечь им.
Страдал, что в нарывах,
загар на предплечьях!
Под голос на срыве,
под туш амазонке,
в лодыжки сырые
ракушечник звонкий,
медуз и рапанов
метало, как бисер,
то грузно роптало
на старенький глиссер;
ворчало в миноре
задумчивым валом.
Качало,.. дичало...
и вдруг уставало
безжалостной львицей
обхаживать дюны.
И жалось мириться
котёночком юным.
...И жа-лось ми-рить-ся
кооо-тёёё-ноооч-кооом ююю-ныыым...
***
куда ни ткнусь ни лодки ни весла
одно крыло от велика “Десна”
да дом забитый с мёртвым коромыслом
колодец с колесом …Сансары? нет... не зна...
и нету смысла
взгляд отводить с обугленной стены
на пыльный самовар без крана но с трубою
когда и кем из-за какой вины...
и было ли
с тобою?
две мухи звонко просятся на свет
в слепом оконце завиток от хмеля
разрухи сон... на печке ты Емеля
но щуки под рукой в помине нет
и ты шагаешь по хребту забора
поваленного ветром и дождём
сквозь зверобой аж до грибного дора
тут скот пасли осинник увлажнён
отсюда прелый дух и тропка в гору
скорбя ведут на пятницкий погост
где ель застыла вместо колокольни
где от могил заметны только колья
да в человечий окаянный рост
трава такая что в своих объятьях
готова удержать и уронить
но нить от солнца золотая нить
на чистом платье