Однажды осенью под ивою плакучею.
Бросая кистью по зелёно-светлому
Черты до странности прекрасного созвучия.
Средь пейзажистов он был не единственным,
Кто обитал в аллейных парках бренного.
В кругу иных картин, набитых смыслами...
Он вырисовывал в них душу, а не тело.
И был он, между тем, весьма глухим, увы.
Слегка вписавшись в рок чудаковатости.
Но как до безупречия порой штрихи
Ложатся в немоту холстов замысловатого.
Он напевал от скуки, между случаем,
Перебирая в цвет аккордно-звонких тонами.
Он говорил всегда: «Мадам, всё к лучшему!»
Любуясь до бескрайности осенних склонами...
Она сидела пред портретом незаконченным,
Вдыхая по ветру мостов небесных сводами.
И жизнь неслась пред ней, как в "заколоченных"...
Сбивая в память безысходность со свободами.
И, может быть, не самым тяжким мучима,
Она сидела в кресле, пусть не первый... С годами
Приняв в душе обычно невезучую,
Постылую из вверенных невзгодами.
В один из дней, в тени сего беззвучия,
Увидев чаек в небесах полёт отчаленных...
«Скажите, мастер... В самом деле к лучшему?
Как смерть однажды снизойдёт к отчаянным?»
В закате дней февраль парит до боли белого...
Дыханьем ночи укрывая опечаленных.
Как мастер, облекая в сокровенное,
Художник, слышащий до глубины молчания...
© Кайгородова Светлана
/ iiijiii В Конце Тоннеля. 2015 /