Шторкою дождя задёрнул ветер синеву,
Чудо-юдо – чёрный город погружён в Неву.
Гребни стали белым мелом, а гранит – гранат,
Как от гнева, побелела пенная волна.
Пей же, камень непослушный, краснотою губ
Юго-западный ослушник воет - Сологуб
Каламбурит - Где же кружка, невская вода?
Лишь полуденная пушка канонадой в даль…
Бьётся, бьётся звук о волны, с ветром - о дома,
Шпаги кончик оголённый - в неба закрома,
В тучах пишущим собором (шпилем, как пером):
«Чудо-юдо – чёрный город плавал топором...»
И стихии пьяный норов, и стихи творцов…
Дамба грудой луидоров, золотом венцов.
Как награбленное злато сложено на дне –
Для защиты Ленинграда.
(Пётр "на коне").
Старик и рыба
Мощнейший шторм на Балтике бушует, кровавыми слезами сентября
Янтарь выносит - тысячи чешуек таинственной неуловимой рыбы,
Что прячется в бездонности пучины и обрывает часто якоря
В заваренном ветрами капучино. Такие агрессивные порывы
Навеивают ей осенний сумрак и холод, поражающий моря.
Я слышу трётся… трётся днище судна… о спину рыбы – рыбы Янтаря.
Десятки лет потрачены впустую в попытке раздобыть морской трофей.
Берёт измором, думает спасую и брошу наконец… Не перетрётся,
Звенит струной натянутая леска. Ты не сорвёшься, выкормыш морей!
Но вновь фортуна отвернулась резко: затишье шторма, на закате солнце
Янтарным глазом заглянуло в воду… Пусть грянет буря – буря поскорей!
Я вырезаю в ясную погоду портрет Хемингуэя в янтаре...
Ветеран
Как вам живётся Фридрих Иероним?
После российской службы какие мысли?
Горькою правдой сказки легко раним
Перед стаканом пунша у полной миски.
Дым из пенковой трубки прошёл в мундштук;
Кашель понятен: лучший табак – ядрёный.
Ядра летают – сверхскоростной маршрут
Первого класса для одного барона.
Нечего зубоскалить! На турок – зуб:
Палец потерян – это привет Очаков;
Пальцы не смотрят, если в бою везут
Кони, разрезанные войной случайно.
«Для исправленья крайних насущных нужд», -
Пишет в Россию письма в надежде, слёзно…
Но, как известно, тех, кто прошёл войну,
Помним мы свято, но…
вспоминаем поздно.