Не нравится мне тон, твоих последних слов.
Я не готов ещё судьбу с тобою строить.
Не от тебя детей, хочу крестить в Покров.
На сердце грязь и смрад. В душе хамсины ноют.
Когда ж я с нею был, я был совсем иным!
Я мог ночей не спать, я пьяный был луною.
Бродил без толку я, желанием маним,
И думал, что весь мир и люди все со мною!
Но, кончено! Я здесь. И мне одна беда,
Меня уже тошнит работой монотонной.
Ты, предо мной нага. Но мыслями я с ней,
Не в радость мне игра загадочных теней,
И не тебя хочу я мнить своей мадонной.
Могу быть я с любой, но с ней я навсегда!
Моросит, и бьет, и косит
Моросит и бьет, и косит,
Завывает, зазывает.
Две недели черти носят,
Где? Ни я, никто не знает!
Шаг вперед, попытка к бегству,
Шаг назад - разрыв трахеи.
Благодарны будут детству,
Ортодоксы, ну - евреи.
Вот билет, вот два билета,
Три вот есть, есть и четыре.
Мы просрали это лето,
Нас помоями залили.
На мысочках, по поносу,
Люди бегают устало.
Две недели черти носят,
Где? Не знаю - все достало!
Ведьмы две, а я никчемный!
Ведьмы две - колдуют складно.
Давит мне второй ошейник,
Разорвать их оба надо!
Но, больная дева - дура,
Проститутка из рассказа.
Щеки толстые надула,
И не слезет с унитаза.
Где же я? Никто не знает.
Две недели меня носит,
Завывает, зазывает,
Моросит и бьет, и косит!
Стихоречие
Я, двенадцатым пальцем на средней ноге,
На доске,
На песке,
На одиннадцать пялец.
Кто там пялится - я не пьяница,
За четыре
Последние пятницы,
Ни от капли мой нос не румянился!
Я, в Румынии прятался - острословился,
С провожатой
Троллейбуса.
Где колбасами теплится,
Придорожная петлица, девственница.
Сушит яд на соске.
Я на средней ноге,
На доске,
На песке,
На одиннадцать пялец...