Называй меня веткой, Ветой, я-то знаю наверняка,
Что беременна будущим летом и крушеньем товарняка.
Я сижу у окна, качаю на коленях девятый том.
Я бесслезна, я беспечальна, помню все, что будет потом.
Помню, как забытые всеми мы глядели на поплавки,
Длилось время, катилось время плавным ходом большой реки,
Ворковали в ветвях голубки, наливались в садах плоды,
Прилипали к коленям юбки, тяжелевшие от воды
В небе плавали звезды-рыбы, в рощах плакали соловьи,
Повторяли реки изгибы золотые пальцы твои.
Помню дачу, сосны, дремоту, душный полдень, тягучий сад,
Жизнь пропахшая креозотом, солнца луч на медных весах,
Помню родинок темных россыпь выше локтя и у плеча,
Теплый день, жужжащие осы, золоченая алыча.
Называй меня Ветой, веткой, птицей в зарослях ивняка,
Пересчитывай ребра клетки, струны, родинки на руках,
Помни, жди, забывать не надо. Загудят от жары виски,
Будут падать крупинки града на фарфоровые пески,
Помни рельсов тугие ленты, речки медленной плотный шелк,
Козодоя, дачную Лету. Будет страшно и хорошо.
Не бери никуда билета, мы уедем за просто так.
Хлещет ливень, танцует Вета деревянному сердцу в такт.
***
Так поднимешь лицо, пальцы нервные сцепишь замком...
На потом — стопка тонких тетрадок, исписанных крупно.
За окном — школьный двор, пересыпанный снежною крупкой
И мальчишеский треп пересыпан лихим матерком.
В горле ком.
И отложишь проверку тетрадей на завтра.
Комковатая снежная каша поспеет на завтрак,
А покуда — крупа и горячий прислаженный чай,
А покуда — немое кино за двойным переплетом
И следишь за сюжетом, как будто бы задал вам кто-то
На вопросы о главных героях потом отвечать.
По пустым коридорам рассыпался шум переменный,
На углу у пельменной работяги толпятся, смолят, собираются есть.
Школьный двор по периметру снегом очерчен.
В классе чисто и пусто. Окончена первая четверть.
И отличники есть.
А реке остается полмесяца течь. В школе топится печь
И синеют за белыми рамами сумерки хмуро,
И течет над дворами родная постылая русская речь,
И всё прочее — литература.
***
В каждом имени, в каждом слове и в каждом жесте
Скрыта бездна подтекстов, чертова прорва смыслов.
Ветер дует, покуда не лопнут щеки, гуляет над нашим мысом,
Громыхает кровельной жестью.
Ты сегодня сказала, поставив красную чашку на край сушилки,
Что неплохо бы все, что открыли — закрыть обратно,
Школьный глобус укутать снегоподобной ватой
И убрать подальше, и не повторять ошибок.
Мы выходим из дому и не затворяем ставни.
Мы идем по песчаному берегу, влажной холодной кромке,
А вода стекленеет, а воздух становится хрупким, холодным, тонким.
По-другому уже не станет.
Мы идем и ветер стихает, а берег затягивает туманом,
Проступают на картах белые пятна, истаивают границы.
Мы идем, мы сжимаем друг другу руки, не плачем и не боимся.
Мы играем в антиколумбов, в неправильных магелланов.
Вместе с птицами движутся к линии горизонта
Имена, как финальные титры фильма: Гудзон, Марко Поло, Беринг...
Волны катятся к мысу, волны терзают берег,
Чайки вторят далеким звукам туманных гонгов.