Методично выгрузит пассажиров,
жаль, что поезда из железа,
я бы хотел видеть, как поезд с людьми
становится полным. Нет, даже жирным.
Он стирал бы нижние мягкие внутренности о колею
И думал (да, если поезд может быть толстым, то может и душу иметь, и думать трезво)
"Да чего ж вам не сидится на месте, как же я вас не люблю"
А потом, после плановой липосакции,
стоя в аппендиксе железнодорожных путей
аритмично будет дышать
табачным дымом из тамбуров,
и развлекаться чтением новых надписей,
что пополняют пустоты
межвагонных неподконтрольных площадей
И так год за годом - туда-сюда,
С пьяным проводником, горячим чаем
Ощущая
в районе вагона третьего или четвёртого
желанье скорого рая, греша на отсутствие рук и аритмичный вдох
обьясняя этим вдохом то, что устал видеть восход.
Хотя рая у поездов нет. Вместо рая у них
вагоноремонтный завод
***
Слоновой кости благородная желтизна
Утреннему туману в промзонах подобна
Мне кажется ветер подует и разглядишь
Что же там прячется внутриутробно
Каждый день на вещах оставляет следы
каллиграфическим спазмом, узором вещим
и по этим путям не чуя узды, скачет время
к самой последней вешке
Этот путь простотой своей убивал
философ был прав, и не стать нам сильнее
так и будем висеть кастаньетами глав
у богини Кали на мускулистой шее
Трасса замкнута в круг но силы трать
скорость с нуля, скачок-и двести
чтобы никто не успел у тебя отобрать
под землею уютное койко-место
В оправдание скажешь, а если вдруг,
демиург начинающий, бог-любитель
заведет диалог: «А зачем ты спешил?»
И в ответ: «Лучший круг - мой. И значит я - победитель»
***
входы и выходы
ты - я, но я не ты
день начинается
корабль отправляется-
он будет плыть
туда, где живет зима,
туда, где мертвы слова
его путь будет прям, пока
в каютах боцманы каются
Мысли движутся смело вверх
там очерчены мелом мы,
но курам на смех мы живем до сих пор.
а борта распадаются,
вода поднимается,
вода нам доходит до плеч,
а мы все глядим и глядим в темную даль,
себя нам не жаль,
и вдруг вдалеке, увидев маяк
как верный знак
конца путешествия
туда будем вместе плыть,
принимая тот призрачный свет
за тоску утешения
существования брошенных мест