Слились в одно: и зал, и пианист; Иного просто было не дано. Шопен, Бетховен, Моцарт, Вагнер, Лист, Пуччини, Шуберт, Верди, Григ, Гуно. Рояль уже минуту не звучал. С открытой крышкой,черный,строгий,гордый. А зал ещё восторженно молчал, Ловя под куполом угасшие аккорды. Овацией взорвалась тишина. Маэстро кланялся, поправив край манжета. Лорнет, перчатки - в ложе, где - она. В партере - он. Вот линия сюжета. Но, здесь - другое... Пробегала ночь. Всё повторялось вечером сначала: И снова кринолин, и фрак точь-в-точь, И та же музыка под куполом звучала. Но, ночью...! Темнота. Безлюдный зал. На сцене сплав, где дерево и сталь. Он только что божественно звучал! На сцене отдыхал в тиши рояль. Во сне он слышал шёпот восхищенный, И крики "браво" душу его грели. Немолодой, но в музыку влюбленный, Вот только клавиши немного пожелтели. Он спал, как будто улучив момент, Но струны оставались в напряжении, Уставший, благородный инструмент, И молодой, в своем воображении. Менялись времена, менялась мода, Рояль, как будто зверь в капкан попался; И беспородной может быть порода: Тапёр над инструментом издевался. Но всё вернулось на круги своя: Хотя сидели в зале и не лорды, Но, в канделябре трещинку тая, Рояль припомнил классики аккорды. Я ехал к другу. Осень. Листопад. Шуршали шины и летали галки. А у дороги, там, где старый сад, Лежал рояль на поселковой свалке.