Город висит ускользающей голограммой.
Окна домов — будто в полночь огни болот:
Там на обед поедают чужие драмы.
Там на десерт прерывают чужой полёт.
Видишь ли, брат, по-другому уже не будет:
Сети плетёт синтетический сытый рай.
В нём я смешон — одинокий промокший путник...
Не приговор, что планета уже стара,
В моде цинизм — оттого притупились чувства.
Мысли — свежи, как больничная простыня.
Здесь ремесло почему-то зовут искусством.
Ты — не игрок, Одиссей в четырёх стенах.
Время — вода. И могло очищать когда-то.
Нынче оно равнодушно, как зимний дождь.
Память — слепа. Вытирает на ощупь даты.
Совесть — скупа. Но приходит, когда не ждёшь.
Дождь по щекам — как до крови по струнам пальцы.
Дождь по губам исступлённо — молчи, молчи!
Правда — крючок. Ты уже на него попался.
Прячься в тепло, только свет не забудь включить.
Глядя в глаза незнакомцу из зазеркалья,
Стань до конца откровенным хотя бы раз.
Главный ответ мудрецы до тебя искали.
Главный вопрос — ты себе задаёшь сейчас.
И никуда от себя самого не деться,
Слёзы — не грех, и не повод бежать в толпу.
Дождь в январе — заведённый хронометр сердца.
Остановись — чтобы после продолжить путь.