Слеза, выкатившаяся из глаза, сразу же замёрзла на лютом морозе,
и видел только один, тоскливо и зло светящийся шипящим углем глаз.
Чувство ужаса перемежалось лютой злобой и досадой на себя.
Ну, как ты мог туда полезть - ты, матёрый и прошедший Крым и Рим?
Ты, всё хладнокровно и неумолимо просчитывающий, жёстко определяющий
малейшую опасность и непреодолимо отсекающий всё лишнее и мешающее...
Через пару часов он понял, что придётся расставаться с правой лапой,
ибо оставаться в лесу мишенью было чревато для жизни.
Воспитанный в философии "не ты, так тебя" он очень хорошо себе это представлял,
и картина алчного поедания его плоти не менее плотоядными хищниками
отнюдь не приводила его в восторг.
Страшно взвизгнув от обиды и злобы, он впился клыками в собственную лапу.
Луна бесстрастно взирала с космической высоты на этот нередкий акт выживания,
а в ближайшем селе все собаки в крайнем ужасе обмочились и заскулили фальцетом.
Услышав скрипучие шаги и человеческий запах, он напрягся и приготовился...
- Ну, что, волчара, лапищу-то ещё не отгрыз себе? - и мужичара с двустволкой
с опаской остановился в десяти метрах от него.
- Небось, жить хочешь, ишь кровищи под себя напустил!
Они смотрели друг на друга, и луна придвинулась к ним
на расстояние израненной лапы.
- Если не тронешь, отпущу тебя сейчас, только в село наше больше ни ногой.
Лады?
Волк обречённо кивнул головой.
Человек опасливо подошёл к нему и освободил полупрогрызенную лапу.
И они разошлись, смертельно боясь друг друга.
Как ни странно, в это село волк больше не заходил.
Какие только чудеса не случаются на Крещение!