На Пресне мы купили колбасу, которой не было в Киеве.
Полкило. Папа мне сказал: - Сынок, неделю будет с чем.
На Добрынинской папа купил мне три пары носок, сказав:
- Олег! В Чернигове хуже делают, хоть я и имею украинско-советское гражданство.
На Горького папа купил мне килограмм знаменитых овальных бубликов,
ничего мне не сказав, ибо я сам его попросил купить их, хотя я просил немного.
Потом мы поехали на ВДНХ, и я объелся там люля-кебабов
с папиной подачи, запивая их непорошковым тархуном.
То, что сейчас пьют, можно вылить на ноги, и не надо эпиляции ( сугубо для женщин).
Меня ждал фирменный поезд №1 "Москва-Киев", и папа за семь рублей
довёз меня с выставки до Киевского вокзала.
Выслушав все папины критические замечания о моей внезапно самостоятельной жизни
и отцовские наставления, нацеленные на улучшение моего вдруг случившегося
самостоятельного быта в родной республике, я наконец прошёл в своё купе.
С чувством облегчения и неким флёром ожидания независимой и родной утренней
киевской привычной жизни, а так же дневной и...другой.
Мне повезло. В купе были бабушка и две чуть старше меня не очень страшные девушки
с удивительно круглыми коленками и удивлёнными глазами...
Поезд медленно тронулся, а девушки заинтересованно взглянули на меня...
Но я увидел в окне папу, который махал мне рукой и начинал бежать...
Я выскочил в тамбур быстрее пули, а сердце моё впервые в жизни забилось очень...
Папа, задыхаясь, догонял вагон, держа в руках мои запасные очки, которые я забыл забрать у него.
Он бежал до Олега, спотыкаясь, такой родной и любимый, и так хотел успеть,
что сейчас я плачу в который раз, представляя эту картину.
Наверное, я сейчас такой же папа.