Какая блажь, какая хрень
И "неумытое" сознанье,
Раздрай, меж феноменом «фень»
И Божьим планом наказанья.
Свет, тьма? – равновеликий абсолют,
Ищи-свищи загробного покоя,
Вот только дом, семья, уют,
Вот только б жизнь умелого раскроя.
Но всё одно, когда-нибудь – прощай!
Добро и лихо – бутерброд съедобный,
Вот только лихом нас не поминай
Наш мир, в работе многотомной.
2-ой голос
Не умираю – потому что, люблю,
Люблю – поэтому не умираю
И в эту строгую канву
Я нити бытия вплетаю.
Бессмысленно, интуитивно, наугад
Я расставляю для игры фигуры:
Не Птолемей, ни Эпикур и не Сократ,
Абстракцией самодостаточной натуры.
Что в глубине сознанья, постсознаньем,
На цыпочках, на ощупь – так легко,
На той заре, из ранних – самой ранней,
Что на сердце щемяще так легло.
Прообраз ли «не до»-летевших и любивших,
Не дотянуться ль стоя на краю?
Не умираем, тем законом вышним,
Который в нас Всевышним от «люблю»!
3-тий голос
…так что же там, за горизонтом,
За поворотом, за горой,
Сомненья в ком-то, или в чем-то,
Или обещанный покой?
Или какая «свистопляска»
Из мер, химер, иных миров,
Или подёрнутое ряской
Болото Пирровых пиров?
Иль что-то невообразимое,
(Увы, фантазия бедна),
А может там миры Азимова,
В туманной дымке и… едва?
А может там миры Библейские,
А «Книга мёртвых», как букварь
И как у нас – дела житейские:
Есть бог, есть раб, есть червь и царь?
Но мне сдаётся, за чертою
Обитель ярких, детских снов
И… вновь вернулся я к покою
К зазимку, льдинкой на Покров.
..................................................
На белом потолке читаю письмена,
Что проступают тайнописью сердца.
Для жизни и любви «не названа цена»
Распахнута их настежь, дверца.