“Ужасный век, ужасные сердца, блудливы взгляды и безумны лица. Бесстыжим детям грозного отца за все беспутство воздалось сторицей!” Так думал я, родной оставив дом, скотину, скарб – по слову приговора. А за моей спиной летел Содом в тартарары, и рушилась Гоморра. Кипел в долине огненный потоп, вершила смерть назначенную тризну – я в горы брел, не разбирая троп, и мнил, что новым Ноем богоизбран. Спустилась ночь – печальна и нежна, и стало тихо. Безнадежно тихо... Лишь навсегда застывшая жена роняла слезы с каменного лика, и восставал в душе сомнений рой, и клокотал, и рвался из-под спуда, и хохотал во мне воскресший Ной...