В такую ночь, когда луна ясней сиять уже не в силах и колдовская тишина былинку не качнет на ниве, и точно бисером под ней, под нерестящейся луною, вода искрится все сильней, и упивается покоем,- спустился черный серафим, укрылся в спальне в угол темный и там всю ночь сидел один, глаз не сводил с девицы сонной. Она, раскинувшись, спала. Луна ласкала груди нежно, а на распахнутый халат роняла тень листвы небрежно. На прелесть девичью смотреть всю ночь мешала тенью верба. Эх, жаль!.. рассвет. Пора лететь. Вздохнул печальный житель неба.