Я снова один. Я привык к одиночеству. Среди книг, среди славных свершений, среди древних, ныне покойных, богов оно практически не чувствуется. Я то ли опередил своё время, то ли наоборот – застрял в прошлом. Теперь, после нашего разговора с Миме я еще больше утвердился в своем решении. Людям необходимо вернуть время, чтобы вернуть развитие. А для этого необходимо вернуть смерть. Да-да, я думаю, думаю уже давно о том, что было изгнано навсегда с лица Земли. Я думаю о том, что строго-настрого запрещено Кодексом, который давно уже никто не помнит, но который сидит у каждого Последнего на подсознательном уровне. Я думаю об Убийстве…
В старых книгах я прочитал, что когда-то женщины торговали собой за деньги. Это тогда, когда еще были деньги, а также государства, науки и развитие. Этих женщин в шутку называли представителями самой древней профессии. Но это было ошибкой. Самой древней профессией является профессия убийцы.
Итак, убить. Теперь я знаю, кого убью. Фафнир, наш «химик» (о, Господи, изобретение новых наркотиков – тоже мне химия!), держись! Ты еще не знаешь, но завтра ты станешь первым за всю эпоху Послеистории, кто будет убит. Убит рукой человека.
Сначала, когда только мысль о возобновлении смерти пришла мне в голову, я подумал о самоубийстве. Я сам не боюсь смерти. Я прожил на свете более 300 лет (точнее не сосчитать). Я повидал всё. Но больше всего я ненавижу современное загнивание. Но потом я понял, что самоубийство, конечно, не поймут, но нужного резонанса оно не вызовет. Поэтому, надо убить другого. Возродить древнейшую профессию, и самое затаенное искусство. Причем убить так, чтобы был мотив, который будет шокировать, нервировать, заставлять думать. Мы давно разучились думать. Мы умеем только искать всё новые и более оригинальные средства для наслаждения. Сегодня я понял… Ревность. Это – одно из тех слов, которое мы давно забыли. Слово, которое, по общему разумению, относится к Пред-истории, как война, честь, болезни, идеология. Никто, конечно, уже не помнил дословно Кодекс, принятый на всей Земле 350 лет назад. Но все помнили смысл его первой статьи – «Высшей ценностью является человеческая жизнь, никто и ничто не может ставиться выше нее. В связи с этим, объявляются вне закона любые формы государственности, любые формы идеологии, и вообще – любые формы насилия». Да, мы, Последние хорошо это всё помним.
Но теперь я открою следующую эпоху, эпоху возрождения времени, эпоху возрождения истории, эпоху возрождения смерти. И эпоху возрождения любви.
У меня четкий план. Через несколько часов я пойду в дом Фафнера, убью его и дождусь других людей. Я нарушил Кодекс. Значит, созовут Совет Старейшин, который не собирался уже давно. Это встряхнет ситуацию.
Много лет назад я нашел на раскопках ржавый нож. Я очистил его и заточил. Это был боевой нож, слегка загнутый кверху. Возможно, турецкий. Мне надо ударить его неожиданно, чтобы Фафнер не успел защититься. При этом, надо нанести много глубоких ран – наши совершенные тела не так то просто убить. Итак, завтра… Завтра…
Последняя моя мысль перед тем, как я заснул, промелькнула в моей голове: а почему я так хочу убить его? Ревность? Мне вдруг показалось, что это объяснение слишком простое. Да, именно это я буду говорить другим. А на самом деле… Действительно ли я люблю Миме? Или мне просто хочется убить ни в чем не повинного человека? Просто потому, что я – профессиональный убийца, первый, за последние триста лет? Где правда? Наверное, я никогда этого не узнаю.
***
Я подошел к дому Фафнера, когда солнце только осветило ближайшие холмы. За поясом я прятал остро отточенный нож, который я называл Нотунгом: как будто сами древние боги подарили мне его. Дом, уловив мое перемещение, раскрыл двери и прогудел печальным голосом: «Добро пожаловать, Зигфрид». Я спросил робота, где находится Фафнер, и тот сообщил мне, что – в мастерской.
Фафнер был одет в жесткий комбинезон, который предохранял его от попадания на тело (такое совершенное тело!) ядов и кислоты. Конечно, они бы не убили, как и любого из нас, но кому приятно терпеть лишнюю боль. Фаф склонился над какой-то пробиркой, где дымилась некая жидкость. Увидев меня, он кивнул и сказал: «Привет, Зиги. Пришел за моим новым нектаром? Подожди до вечера».
У меня вспотели руки. «Убить его», «Убить его». Боже, но как это делается? Что мне надо говорить?! Или ничего не говорить?!
- Фаф, я слышал, ты встречаешься с Миме?
- Ага. Хорошо трахается, правда?
Как стучит сердце. Неужели я смогу? Неужели у меня получится? Убить человека…
- Фаф, я люблю ее.
- Зиг, от меня ты что хочешь? Люби на здоровье.
Я говорю заранее приготовленные слова, и подхожу все ближе и ближе. Фафнер стоит спокойно (а чего ему бояться то?!) и ждет моей реакции.
- Фаф…
Как пересохло в горле…
- Фаф, я р…ревную
Боже, как трудно выговаривается это слово!
Фафнер смотрит на меня, и вдруг начинает дико хохотать.
- Ха-ха-ха. Рревность! Ха-ха-ха. Хорошо ты меня рассмешил. Ладно, дам тебе попробовать мой новый нектар первому. Ты – заслужил. Давно я так не смеялся. Ревность. Ха-ха-ха.
Еще хихикая он протягивает мне какую-то колбу, и самым дружественным образом подмигивает. Ну, давай! Достань нож! УБЕЙ ЕГО!!!
Я выхватываю нож и, подойдя близко к Фафу, бью его в грудь. Нож не может пробить костюм, и Фаф с диким криком хватаем меня за руки. Я освобождаюсь от захвата и бью на этот раз в живот. Нож входит во что-то мягкое и податливое. Вытащив его, я бью еще раз и еще раз. Фаф, повиснув на мне, кричит от боли, но его объятия слабеют с каждой секундой. В этот момент я замечаю, что кровь из его ран брызжет на меня, заливая руки и живот. Тут и я начинаю кричать вместе с Фафом. Его глаза стекленеют, и он медленно сползает на пол. Весь окровавленный, я стою с ножом в руке и продолжаю кричать. Меня трясет и дико мутит. Но тут я слышу женский вопль за моей спиной. Обернувшись, я вижу Миме, которая стоит, обнаженная, и прижимает в ужасе руки к лицу. Значит, вчера она от меня пошла к Фафнеру. «Она хорошо трахается», - говорил он.
Мне надо что-то сказать. Какие я придумывал слова все эти годы?! Что я хотел сказать после того, как сделаю ЭТО?!
ЧТО?!
Не могу ничего вспомнить. В ушах по-прежнему стоит дикий крик умирающего Фафнера.
Я говорю что-то вроде: «Это я! Я убил его! Из-за тебя!».
Она не слушает. Она убегает в ужасе. Это хорошо. Она приведет других. Те созовут Совет. Все идет по плану.
Тут я замечаю, что по-прежнему сжимаю в руке нож. Нет, теперь не просто нож, теперь – орудие убийства. Я с омерзением бросаю его на пол, рядом с еще теплым трупом Фафнера. Человека, которого я убил.
Будь я проклят!
Боже, в которого больше никто не верит на Земле – никто кроме меня!..
Боже, я не знал, что это так просто – убить человека.
И я не знал, что это так сложно…