Они непосредственно, я – зажато,
они не по средствам, я – считая копейки,
они – сто лет и сто лет – богато…
Сутулясь, столетник поливаю из лейки.
Они – по моде, я – по погоде,
по памяти тела, как в спешке придётся:
в кепке, потрёпанной в горнем полете,
в платье, подлатанном, как доспех копьеносца.
Они – у себя, а я – чужестранка,
они – о своём, а я – как об стенку,
им – транс Эм-Пэ-три и пиратских станций,
мне – старых стихов столетних нетленку.
Но дочка придет: «Мам, а, мам! А что делать,
ну, если… ну, в общем… он обнял другую
при мне… Представляешь? Я так обалдела!
Ах, мам! Что мне делать? Реву и ревную…»
«Ах, дочка! Доспехи латать и, латая,
в дневник изливать свое горе… Так легче…»
А впрочем, латай - не латай, золотая,
а ревности рёв – все сто лет всё на плечи
сутулые…