Владимир Набоков, Детство
жил мир, обескураженный мечтой,
моей мечтой о совершенстве мира,
и я в нём жил, растил в себе кумира,
по сути, издеваясь над собой,
и жалок был беспомощный изгой.
случается, что режет ухо лира…
и было небо берегом мечты,
и было море разноцветным пазлом,
но я себя не слушал, раз за разом,
когда по мановенью суеты
испепелял наивные мосты,
невидимые искушенным глазом.
стелились тропы,
в ширине шагов
отчетливо прослушивалась сила!
и где меня по миру не носило,
и где я только не был…
был таков:
и у мечты небесных берегов,
и под трепещущею парусиной.
скрипящие сосновые леса
неярким швом сшивали землю с небом,
что были мне порой насущным хлебом,
лекарством, исцеляющим глаза,
и тут же проявлялись паруса,
а в мыслях города, в которых не был.
полмира,
пол вселенной,
пол себя.
к чему дележ? не будем распыляться!
с одним крылом? а где второму взяться?
и где потом еще полмира взять?
не так уж важно над землей летать,
важнее научиться разбиваться…
а мир, что поделили мы с тобой,
миллиарды раз еще до нас поделен,
настолько мал и хрупок в самом деле,
что просто накрывается рукой…
…как мирно наслаждается изгой,
вздыхая в изуродованном теле…