На земной простыне – перекрестки рогатых путей,
по которым из пункта в пунктир держат путь пассажиры.
Пусть из глины конечная цель. Чем ничтожней, тем злей
бестолковая тяга к конечной трамвайного мира.
Мы с тобой – на ходу, в два прыжка и четыре руки,
зацепившись зубами за ветхий кафтан контроллера,
пополняем ряды паразитов электродуги.
И на взятой измором, хромающей стуком колес
колеснице сидящих в наклон мы лежим в полный рост.
А на крыше – светло. И вокруг все как будто светлей.
Разливаем свою слепоту, глухотой разбавляя.
Посмотри: мимо нас, допивающих выворот дней,
пролетает дворняга в трёхлапом костюме рояля.
Двое
Идущая молча мимо сорвавших глотки
в колготках самого банального цвета –
где ты, отказавшаяся от наследного трона,
черная ворона в стае ворон белых?
Не видящая разницы между словом и делом,
из феникса вытряхиваешь застрявший пепел,
чтобы вывел себя из себя и прошел гладко,
прокудахтав, что и тебя из твоих лекал слепит.
Извлекаю тебя на свет, как Эйлер занозы
из насквозь прозаической извлекал константы –
у твоих секундантов закончилось время заряда.
Заряжай и лети, я в соседнее дуло лягу.
Птица
Изловчишься оплавить себя в тчк –
и летишь себе оловом, голым теплом,
истепляясь в одну из чужих атмосфер.
А летящая рядом коснется тебя –
и согреется впрок, и отдаст, что взяла,
и «прости, но вчера я стекла со стекла».
Коло-ко коло-ло коло-ко коло-ла
разнесут на весь мир до затычек в ушах,
до огня, от которого стынет Земля.
Посмотри: я принес – эта птица твоя.
Посмотри: эта птица – живая.