Пыльная степь, покрытая стерней, заканчивается скальным обрывом. Под скалами, в тени между камнями, плещется море. Рыбацкий баркас скрипит снастями, его снаряжают двое почерневших от солнца мужчин. Другие баркасы подбирают сети далеко в море. Мужчины одеты в синие хлопчатобумажные трусы, поношенные и вылинявшие на солнце. Худой загорелый мальчуган в таких же, только черных трусах, сидит на носу баркаса, упершись подбородком в колени, и жует булку. То ли надеясь поживиться кусочками булки, то ли предчувствуя рыбу, над баркасом собираются чайки. Грязно-белые, роняя перья, они слетаются с ближайших скал и, покрикивая, кружат над баркасом. Мужчины копаются в моторе, выставляя напоказ чайкам свои костлявые спины. Один из них резко дергает шнур – мотор грохочет, выбрасывая черный густой дым, затем начинает глухо и ровно работать. Баркас медленно выползает из-под скал в открытое море. Чайки летят за ним следом. Теперь их становится больше. Под ударами волн и от времени, борта баркаса сделались серыми. Удаляясь, он почти перестает быть виден, только стая голодных чаек, летящих за ним, указывает его местонахождение. Тот, кто любит наблюдать море, знает как оно обманчиво; если долго вглядываться в горизонт, можно увидеть, что это не чайки тянуться за баркасами, стремясь полакомиться из их сетей, - это неугомонная стайка баркасов парит над чайками, постепенно исчезая, чтобы там, в глубинах моря, разделить с ними скудную добычу.