В свободный день, повязав на голову светлый платочек и надев фартук, Катя прибиралась в комнате, и наткнулась на небольшую стопку фотографий.
Прошлое наших близких мы порой склонны воспринимать, как скучное и необязательное предисловие. И само существование Эльвиры не было для нее секретом, и фото эти она, бывало, разглядывала вместе с Андреем среди прочих без особого интереса. Но тут… На любительских черно-белых карточках представало существо с тонкими чертами лица. Некоторые из портретов можно было принять за переснятые открытки столетней давности, при очевидном отсутствии какого-либо замысла стилизовать их под ретро в духе декаданса. К одной фотографии Катя возвращалась несколько раз, приглядываясь к искренней и безуспешной попытке героини улыбнуться. Попытка эта даже вызывала сочувствие. Что было странно – об Эле, красавице и гордячке, Катя была наслышана.
В Эльвиру Андрей был влюблен давно. Бурные школьные романы вещь нередкая. Но это был случай, когда выпускной уже далеко позади, их даже не представляют по отдельности, и будущая свадьба кажется делом само собой разумеющимся.
Но Эля неожиданно для всех оставляет местный педагогический, и уезжает учиться в Москву, где через пару лет выходит замуж, после чего пропадает из виду. Родители ее на обычные соседские вопросы отвечали без подробностей - что все у нее замечательно - чему сначала верили, потом перестали, отчего возникли даже смутно-тревожные слухи, а после и вовсе о ней забыли. Катенька, конечно, замечала, что в разговорах друзей Андрея случайное упоминание одного имени вызывает неловкую паузу, но, быть может, только сейчас поняла – Эльвира, это не просто пачка полузабытых фото в дальнем ящике.
Фотографии эти несколько дней не выходили у нее из головы, пока Катя однажды не набрела на мысль, что в несчастном, бледном и осунувшемся виде она напоминает ему Эльвиру, а радостноглазая и румянощекая не привлекает, а может, и вовсе раздражает его. Вдобавок, она обладала свойством быстро поправляться, будто наливаясь соком, как, впрочем, и трагически худеть, теряя аппетит от огорчений.
Но делиться своим открытием Катя ни с кем не стала.
То, что где-то глубоко в Катеньке живет актриса, пожалуй, она и сама не знала. Это не фонтанировало, как бывает, а таилось, проглядывая изредка. И уж чего она за собой не знала – даже в детстве - так это лицедейства перед зеркалом в нарядах из бабушкиного сундука. Но тут роль как-то сама вырисовалась. Первое, что купила – густо-серые тени для век. Остальное подобралось тоже, вроде, само. Чуть темнее обычной помада. Чуть круче изгиб бровей. В магазине почти машинально ухватилась за подол едва видневшегося среди других платья – понравился цвет. Разглядела – немодное, висит, по всему видно, давно, цена – «кто бы взял». Уже от дверей вернулась, и купила, еще только смутно чувствуя, зачем. Но, дома, едва развернув, поняла – то, что надо. За полчаса преобразила в домашнее платьице – удобное и непритязательное. Но было в нем нечто… слегка отдающее словами из бабушкиного арсенала: крепдешин, танго, нет, даже так: танго̀! Покрутилась в нем перед зеркалом, придерживая руками пряди у висков в поисках подходящей прически. Осталась довольна.
На проверку своего секрета семейного счастья Катенька отвела два года. Мысль выйти замуж и родить годам к двадцати пяти, в надежде еще не старой в будущем дружить со своими выросшими детьми, ей нравилась. Радостно пробегав целый день по музыкальным занятиям, еще каким-то неотложным делам, потом за покупками, успевая заскочить к родителям, она к вечеру превращалась в томную даму, с запрятанной в глубине глаз легкой грустью. Изгиб бровей, прически, жесты, наряды – все было частью исполняемой ею роли Эльвиры в этом ежевечернем спектакле, не прекращавшемся даже поздним вечером, когда были сняты одежда и макияж. И выходила из роли лишь в его объятиях, справедливо полагая, что время танго закончилось. Да и кто знает, каковы они, томные, когда принимают горизонтальное положение?
Гораздо труднее оказалось научиться, не теряя нити, вникать в тонкости нервной производственной жизни Андрея (он занимался снабжением местных автосервисов запчастями).
Намеченный ею двухлетний испытательный срок заканчивался накануне пятилетия женитьбы их близких друзей. Это событие Катя и Андрей отмечали между собой особо – но, будто по какому-то уговору, почти молчаливо – именно с той свадьбы все и началось, когда они, заскучав под утро, сбежали оттуда вдвоем. Обычно он покупал ей в подарок какую-нибудь забавную пустяковину, а она украшала стол как раз начинавшей распускаться к этому времени сиренью, и старалась накулинарить что-нибудь особенное.
О появлении в городе Эльвиры она узнала от самого Андрея. Настороженности не выдала, да и любопытно было всерьез. Сам он Элю еще не видел, и о том, что она приехала к родителям, узнал от встреченного одноклассника. Но позже Катенька поняла, что нервничает не на шутку – даже поймала себя на том, что все время бормочет под нос: «может, и к лучшему… может, оно и к лучшему…», имея в виду неистекший пока назначенный срок, и как-то, одеваясь, то самое, попавшее под руку платье в неожиданном для себя раздражении кинула, смяв, в самый низ гардероба.
А столкнулись они с Эльвирой, когда в воскресенье шли, нарядные, к друзьям на годовщину свадьбы. Андрей представил одну другой просто назвав по именам, встрече был рад и даже раскраснелся от волнения. Они уже опаздывали, но Катенька нетерпения не проявляла, и приветливо улыбаясь, пользовалась случаем разглядеть свою виртуальную соперницу, даже чуть-чуть отстранившись, чтобы им не мешать.
Эльвира, действительно, была красивой, стройной, хотя, возможно, уже не по-девичьи, одетой «в удобное», и очень озабоченной отсутствием в местном магазине какого-то особенного йогурта, к которому привыкли ее дети. Ради них, особенно старшего, по ее словам очень болезненного, она и приехала на лето к родителям, поближе к свежему воздуху и натуральным продуктам, хотя жить, как тут, без горячей воды, ей уже непривычно.
«Нет, не танго̀!» - подумала про себя Катенька, и, взглянув на Андрея, прочла в его глазах похожее. А Эльвира, сначала оглядевшая ее с любопытством, но без большого интереса, под конец стала поглядывать на нее, будто присматриваясь, и даже попрощавшись, бросила еще один задумчивый взгляд, уже вслед, словно пытаясь что-то припомнить.