Только в досужей глупости упрекать, трудно того, кто небом поставлен над.
В тридцать уже на должности старика.
Гай почесал в затылке: таков приказ,
Значит, его положено выполнять.
Что суждено, удастся ли изменить? Жертвы богам - с Фортуной извечный торг.
Словно поток обрушился со стремнин.
И погрузив поклажу, стянув ремни,
В путь легион отправился - на восток.
Коршун над степью кружится высоко: этот простор и птице необозрим.
Сколько там стран и варварских языков?
Впрочем, неважно. Есть лишь один закон:
Выше других по праву поставлен Рим.
Запахи трав с утра забивает гарь, приняли вызов местные племена.
Стал нелюдим и мрачен веселый Гай,
Он научился прятать глаза и лгать,
Зная: о доме лучше не вспоминать.
С каждым закатом точный ведется счет, сколько прошли солдатские сапоги,
Будет ли Рим впоследствии извещен,
Много ли нас осталось в живых еще,
Кто и когда во славу его погиб?
Всякий овраг - готовая западня. Всякий источник гибель в себе несет,
Давит усталость, рук уже не поднять,
Даже нет силы время считать по дням.
Кажется вечным этот кошмарный сон.
Там, где горбатый камень от соли бел, берег печален и молчаливо-дик.
Прямо от кромки волны берут разбег.
Утром, от ран и холода ослабев,
Гай вышел к морю. Вышел совсем один.
До горизонта залито все водой: плещется море, лживо смиряя прыть.
Только превыше жизни поставлен долг:
Прямо до края не означает вдоль.
Надо теперь придумать, как дальше плыть.
19.12.14